З.П. Яхимович
Национальный фактор в интерпретации либералов и демократов Италии и его роль в революционных событиях 1848—1849 гг

Оглавление

Революционные потрясения на Апеннинском полуострове в 1848-1849 гг. благодаря своему накалу и масштабности явились неотъемлемым компонентом европейской революции, отразив ее существенные черты. Вместе с тем они имели немалую специфику, поскольку явились важным этапом в цепи событий и процессов, которые с конца XVIII в. подготавливали почву для формирования в итальянских государствах сил и движений, способных перевести на практическую основу борьбу за независимость, единство и свободу Италии, — того, что в преддверии революции 1848-1849 гг., но особенно в ходе ее получило название Рисорд-жименто (Возрождение).

В комплексе предпосылок революционных потрясений в итальянских государствах— экономических, социальных, политических, духовных, международных — существенное значение имели формирование национальной идеи, средоточием которой был вопрос становления национального государства, и процесс развития национального самосознания итальянского социума в том виде, в каком он сложился на исходе Средневековья и под мощным воздействием французской революции XVIII в. и наполеоновских войн, а позднее под бременем испытаний, выпавших на долю Италии в годы Реставрации.

К анализу предпосылок, движущих сил, завоеваний и тяжелых поражений революционного движения в Италии в 1848-1849 гг. неоднократно обращались отечественные историки (В.П.Бондарчук, К.Э.Кирова, М.И.Ковальская, К.Ф.Мизиано, В.Е.Невлер, С.Д.Сказкин, О.В.Серова, В.И.Рутенбург, Е.В.Тарле, Е.С.Токарева и многие другие). Что касается итальянской историографии, то вокруг Рисорджименто в целом и роли в нем национального фактора, а также политических процессов во второй половине 40-х гг. XIX в. на протяжении полутора веков не прекращаются острые общественно-политические и исторические дискуссии. В центре их оценка роли института монархии, а также политики папы Пия IX и главы Сардинского королевства (Пьемонта, Савойской монархии) Карла Альберта, либеральных и демократических течений и их лидеров, проблемы участия народных масс, соотношения реформ и революционных процессов, социальных, национальных и духовных факторов. Серьезное влияние на интерпретацию этих компонентов освободительного и патриотического движения в Италии в преддверии и в ходе революции 1848-1849 гг. оказала и продолжает оказывать смена парадигм общественного развития Италии в Новое и Новейшее время — завершение Рисорджименто и функционирование итальянского государства и общества в последней трети XIX — начале XX в., период фашистского господства и его крах, политические и общественные процессы в Итальянской республике во второй половине XX столетия. Отсюда широкий диапазон концепций Рисорджименто и важной вехи борьбы за независимость и объединение страны— реформ 1846-1848 гг. и революционных событий 1848-1849 гг. Их появлению сопутствовали процесс формирования и преодоления мифов и стереотипов общественного сознания, противоборство «партийных» и исторических школ, оспаривавших монополию на наследие Рисорджименто. В последние десятилетия повышенное внимание исследователей привлекает проблема создания адекватной историческим реалиям комплексной картины становления итальянской нации, государства и общества в контексте политических и социальных битв первой половины XIX в. и общеевропейских процессов.

Как представляется, особая сложность анализа роли и места национального фактора в итальянской революции 1848-1849 гг. обусловлена рядом обстоятельств: недостаточной разработанностью в отечественной историографии итальянской общественной и политической мысли конца XVIII — первой половины XIX в. (что лишь отчасти компенсируется переводом ряда трудов итальянских историков, мыслителей и политических деятелей); трудностью вычленения истории патриотического движения из общего сплава разнообразных по своей природе и социальной базе движений конца 40-х гг. XIX в. — борьбы за конституционные реформы в 1846— начале 1848 г., войны за независимость ряда итальянских государств, в особенности Пьемонта, против Австрийской империи, республиканских и патриотических движений 1848-1849 гг., дополнявших эту войну, различных форм социального протеста; необходимостью преодоления идеологических стереотипов в отношении института монархии и его роли в Новое время, роли и места либерализма и демократических течений, в том числе мадзинизма. Дискуссии в Италии последних десятилетий по вопросам итальянской идентичности, социокультурным аспектам развития тальянскою общества в XIX в., об особенностях и трудностях становление: итальянской найми, национального самосознания, роли унитаризма и федерализма в судьбах итальянской государственности заставляют по-новому подойти к пониманию трудностей процесса освобождения Италии и сплочения патриотических сил в борьбе за независимость и свободу В этом контексте одной т центральных задач исследователя является выяснение вклада в формирование национального самосознания мыслителей и деятелей либеральной и демократической ориентации и их роли в борьбе за независимость и объединение итальянских государств в 1848-1849 гг.

1. Формирование национального самосознания и патриотических сил в итальянских государствах в конце XVIII — первой трети XIX в

Процесс становления рационального сознания и стремления к политическому единению государств и народов Апеннинского полуострова был ускорен в XVIII в, многими факторами — влиянием идей Просвещения которое обрело в итальянских государствах благоприятную почву благодаря сохранившимся со времен Возрождения традициям гуманистической культуры, определенным оживлением экономики итальянских государств после затяжного кризиса XVII в., опытом реформ в духе просвещенного абсолютизма в ряде итальянских государств, особенно в Тоскане и Неаполитанском королевстве, Становилась все более очевидной пагубность политической раздробленности Италии, превратившейся в XVII-XVIII вв. в арену соперничества и противоборства европейских держав. Итальянские мыслители XVIII в. обратились к исследованию природы взаимоотношений человека, общества и государства, а под воздействием революции во Франции — и роли нации как специфической формы социума. Их внимание уже тогда привлекло, помимо европейской политической мысли, идейное наследие титанов Возрождения — Данте, Петрарки, Макиавелли, Гвиччардини и других Универсализм, свойственный европейскому Просвещению, довольно рано, еще до эпохи романтизма, сочетался у итальянских просветителей с постановкой вопроса о своеобразии Италии и ее роли и месте в цивилизационном процессе.

Немаловажный вклад в разработку проб нем нации как формы социума внесли итальянские просветители — Ч Беккариа, К. Филанджьери, П.Верри и другие. Так, страстный поборник просвещения Ч. Беккариа в своих трудах, созданных в эпоху реформ «просвещенного абсолютизма», обратился к анализу вопросов соотношения частных и общественных интересов, а также роли государства по отношению к индивиду и обществу. В противовес утилитаристам, поднимавшим на щит интересы индивида, он признавал тесную взаимосвязь между личным и общественным благом, поскольку весомая часть частных интересов реализуется только коллективными усилиями в виде общего интереса. Общая воля провозглашалась «агрегатом частных интересов», государство и его мощь ставились в зависимость от той доли частной свободы, которой пожертвовали его граждане. «Нация, — по определению Беккариа, — это множество людей, призванное жить в обществе, чтобы защищать взаимно друг друга от всякой внешней силы и соучаствовать внутри (этой общности — З.Я.) в создании общего блага, обеспечивая этим благо собственное;) Беккариа подвергал острой критике политические режимы своего времени, представлявшие различные разновидности абсолютизма. Он один из первых поставит вопрос о социальном благе как условии привязанности граждан к государству и родине («Наиболее верный способ привязать граждан к родине состоит в увеличении общего блага по отношению к каждому»). Сама же нация им интерпретировалась как совокупность индивидов, общества и государства.

В подобном ключе рассматривай проблемы нации и один из последователей Беккариа П. Еерри, Нация в его представлении являлась синонимом социума, народа, своего рода связующим звеном между гражданином и правительством, как бы судьей между ними Он осуждал деспотизм, предупреждал о том, что в государстве коррумпированном и извращающем назначение законов «нация неизбежно становится фальшивой, лицемерной, ложной, идущей неверными путями». Вслед за Ш. Монтескье Верри придавал большое значение материальным и иным факторам, обусловливавшим различия народов, осуждал попытки строить политику государства, руководствуясь абстрактными спекулятивными схемами и не считаясь с реальными условиями. Процветание государства и отдельного гражданина, по убеждению Верри, напрямую связано с наличием гражданских свобод. Это не мешало ему, однако, осуждал деспотизм, возлагать немалые надежды на реформаторскую деятельность монархов, вооруженных силой законов, способных в силу своих властных функций устранить гнет олигархии и привилегии всякого рода.

Революционные события в Новом свете и во Франции в конце XVIII в. стимулировали возникновение в Италии патриотического и республиканско-якобинского движения. В общественное сознание населения итальянских государств, особенно образованной его части, вторгаются идеи народного суверенитета, свободы и равенства, осознание эффективности, помимо реформ, и революционных средств борьбы против пороков абсолютизма и политической тирании. Конституционные акты Великой французской революции 1789-1799 гг., в особенности провозглашение «единой и неделимой республики во Франции» и принципа народного суверенитета, явились важным импульсом осознания исторической и национальной общности Италии, стремления обрести единую родину для всех итальянцев.

Формирование патриотического движения в итальянских государствах в конце XVIII — начале XIX в. проходило в крайне сложных условиях вторжения на Апеннинский полуостров французских войск, противоборства их с вооруженными силами сменявших одна другую антифранцузских коалиций. Негативно сказывалась и организационная и политическая незрелость оформившихся в этой обстановке либеральных и демократических сил, уязвимость их позиций в заведомо неравной борьбе со сторонниками абсолютизма, обскурантизма, незыблемости феодальных порядков и сословно-иерархической структуры общества. Отсюда неимоверно жестокие, кровавые формы противоборства сил реакции и обновления, резкое чередование периодов подъема и спада общественной активности. Налицо было сложное переплетение чрезвычайных методов французских оккупационных властей, конституционно-реформаторской деятельности либеральных кругов, диктаторских устремлений сторонников якобинства, стихийных социальных движений антифеодального характера, основной силой которых являлось крестьянство, в меньшей степени — городская беднота.

Из опасений перед далеко не сломленной реакцией и демократы-якобинцы, и либералы возлагали особые надежды на помощь со стороны Франции, даже тогда, когда в Париже победили имперские, гегемонистские тенденции и соответственно усилился процесс подчинения людских и материальных ресурсов итальянских государств нуждам наполеоновской империи. Произвольное перекраивание политической карты Апеннинского полуострова по указке Наполеона Бонапарта сыграло далеко не последнюю роль в дискредитации итальянских демократов и либералов в глазах основной массы населения. Этим не преминули воспользоваться сторонники абсолютизма и «санфедисты» (так стали называть поборников возрождения всевластия клерикализма, объявивших своего рода крестовый поход против ниспровергателей тронов и алтарей). Усилиями последних, при прямой поддержке извне со стороны сил европейской реакции, была спровоцирована не одна кровавая оргия, главной жертвой которой оказывались либералы и демократы. Роковую роль в исходе борьбы сыграл глубокий разрыв между традиционалистски настроенными крестьянскими массами и либералами и демократами, которые не только не принимали в расчет социальных чаяний сельских жителей, но и оказывались сплошь и рядом заложниками и проводниками грабительского курса сначала республиканской, а затем имперской Франции.

Без учета опыта и уроков политической борьбы 1789-1815 гг. трудно объяснить не утихавшую вплоть до завершения объединения Италии полемику либеральных и демократических сил вокруг значения для судеб освободительного движения в Италии французского примера и важности итальянской инициативы в борьбе за свободу и единство. Тогда же выявилось, что постоянным спутником процесса Рисорджименто, отнюдь не прямолинейно поступательного движения по пути борьбы за независимость, свободу и единство Италии, выступает Антирисорджименто — целые периоды (порой тянувшиеся десятилетиями) торжества реакции, движений вспять, заставлявших либеральные и демократические круги каждый раз начинать как бы с нуля, пробивая стену молчания, преодолевая издержки дискредитации в глазах общественности и широких слоев населения идеалов патриотизма, свободы, независимости, единства.

Исторический опыт последних десятилетий XVIII — начала XIX в. стимулировал постановку сохранявшей свою актуальность на протяжении всего XIX в. проблемы, отношение к которой стало надолго главным водоразделом либеральных и демократических течений в итальянских государствах: о роли народных масс и преимуществах революционных и реформаторских методов обновления государственных институтов и социального строя.

Уже мыслители и деятели бурной эпохи революций и войн на европейском континенте в конце XVIII — начале XIX в. утверждались в мысли о нестабильности политического режима, если действия его творцов — государей, завоевателей и реформаторов — идут вразрез с настроениями народа. Вместе с тем страстно дебатировались методы обеспечения благосостояния и равенства людей и народов, неоднозначные последствия вовлечения широких масс — плебса — в политическую борьбу, условия победоносных и плодотворных революций.

Наиболее интересны в этом отношении рассуждения В. Куоко о «совершенной революции», сложившиеся под явным впечатлением и критическим переосмыслением трагического финала опыта функционирования итальянских республик на французских штыках и в особенности разгрома неаполитанской революции 1799 г Он увидел беду руководителей движения в том, что, слепо следуя по пути подражания французским революционерам, они ставили перед собой явно невыполнимые в итальянских условиях цели. Между тем. замечал он. революция бывает успешной, если ее идеи идут из толщи народа, а сама она способна удовлетворить народные чаяния. «В этом состоит весь секрет революции: знать то, чего весь народ хочет, и делать это; тогда он за ней последует»8. Важнейшей задачей новых поколений борцов Куоко уже в начале XIX в. признал необходимость борьбы за независимость страны, а чувство патриотизма оценил как важную гражданскую добродетель. Четкость сформулированных им максим, вошедших в культурно-политический арсенал патриотических сил Италии, не устраняла, однако, для поборников дела свободы и независимости Италии проблемы поиска оптимальных средств их реализации и обеспечения процессу объединения страны подлинно народной массовой базы.

Серьезным ударом для передовых общественных кругов итальянских государств явилась победа в 1814-1815 гг. Реставрации. Она надолго затруднила решение итальянской проблемы, контуры которой начали определяться в конце XVIII — начале XIX в. К тому же режим Реставрации в итальянских государствах, при несомненном сходстве его с Реставрацией общеевропейской, отличался в худшую сторону, так как отбрасывал политические порядки и духовную жизнь страны к временам средневековья. Творцы «венской системы», и прежде всего всесильный австрийский канцлер К.Меттерних, были не способны принять во внимание «великие духовные и политические движения своего времени»9. В своем стремлении похоронить опасные идеи, порожденные Великой французской революцией, и устранить последствия наполеоновских завоеваний организаторы Венского конгресса и Священного союза провозгласили союз «трона и алтаря», декларировали свою приверженность принципам легитимизма и социального консерватизма, европейскому порядку, обеспеченному безоговорочной гегемонией великих держав. Избавление от французского засилья было достигнуто на Апеннинском полуострове дорогой ценой: восстановлением политической раздробленности и утверждением абсолютных монархий, отказом от каких-либо конституционных новаций, реставрацией светской власти папы в Римской (Папской) области и духовной монополией церкви, засильем иезуитского ордена во всех итальянских государствах. В состав Австрийской империи были включены два наиболее развитых в экономическом и социальном отношении региона Северной Италии — Ломбардия и Венецианская область; в Центральной Италии— в Тоскане, Парме, Модене, Лукке — утвердились родственные Габсбургам династии.

К тому же Меттерниху, выразителю имперских интересов монархии Габсбургов, удалось убедить своих партнеров по Священному союзу в опасности для европейского равновесия и порядка самой идеи создания единого итальянского государства и вынудить их согласиться с признанием за Австрийской империей роли хранителя статус-кво на Апеннинском полуострове. Более того, Меттерних с первых дней Реставрации вплоть до похоронившей его политическую карьеру революции 1848 г. считал абсурдной и гибельной для судеб самой Италии перспективу объединения итальянских государств и введения в них конституционных порядков, а тем более революционных потрясений.

В письме австрийскому послу в Париже 6 марта 1822 г. канцлер так обосновывал свой взгляд на итальянскую проблему: «Революция (речь шла о революции во Франции и откликах на нее в итальянских государствах. — З.Я.) ...не смогла ни изменить человеческую природу, ни создать амальгаму народов различного происхождения, ни заставить их изменить свои наклонности, обычаи, характер. После восемнадцати лет старый порядок вещей был восстановлен... Из этого я делаю вывод, что нельзя изменить национальный характер народа ни разом с помощью силы, ни даже за полвека, а поскольку в Италии народы весьма несхожи между собой и каждый из них стремится к старинным законам, нравам, обычаям, нет ничего абсурднее, чем желать амальгамировать их, уравнять и дать им одни и те же законы и установления». И далее он развивал мысль о пагубности для итальянских и европейских государств и особенно самой Австрийской империи конституционных перемен и утверждения республиканского строя из-за неизбежных вследствие этого «страшных потерь», а в итоге — глубоких противоречий между столь несхожими частями, из которых составилось бы итальянское государство.

Руководствуясь этим подходом, австрийские властители вплоть до объединения Италии настойчиво отстаивали монополию империи на решение всех вопросов, касавшихся итальянских государств и положения на полуострове в целом. Уже в 1820 г., в связи с разразившейся в Неаполитанском королевстве и Пьемонте карбонарской революцией, К. Меттерних поспешил напомнить в официальных документах, адресованных европейским правителям, что решения Венского конгресса по отношению к итальянским государствам, подкрепленные поддержкой всех европейских держав, обусловили призвание монархии и императора быть естественным гарантом и защитником общественного спокойствия в Италии. И в 1820-1821 гг. и в 1831 г. Австрийская империя выполняла роль жандарма, расправлявшегося, с согласия или при нейтралитете других европейских держав, с революционными и национально-освободительными движениями на Апеннинском полуострове. Она несла немалую ответственность за сохранение в итальянских государствах удушающей атмосферы клерикального мракобесия, цензурных ограничений, полицейских преследований и жестоких репрессий по отношению к патриотическим и свободолюбивым организациям, что вынуждало последних прибегать к строго конспиративной и заговорщической тактике.

Венские власти, опираясь на свое господство в стратегически важных регионах Северной и Северо-Восточной Италии, широко использовали различные формы политического диктата по отношению к итальянским государствам, навязывали им неравноправные военно-политические и экономические соглашения, не игрались в экстренных ситуациях и различных форм военного вмешательства и вооруженной интервенции. Что касается Ломбардии и Венецианской области, этих богатейших провинций Австрийской империи, то на них распространялись типичные для монархии Габсбургов методы правления. В Ломбардо-Венецианском королевстве, конституировавшемся в рамках империи после Венского конгресса, дислоцировалась почти стотысячная армия под руководством фельдмаршала И. Радецкого. Там был создан жестко централизованный бюрократический аппарат, подчиненный двум генерал-губернаторам и вице-королю (королем считался сам император, короновавшийся старинной короной лангобардских королей). Созданные в обеих провинциях по типу аналогичных учреждений в других частях империи, представительные органы с участием именитых и богатых граждан из числа местных жителей наделялись лишь совещательными функциями.

Естественно, что в этих условиях решение итальянского вопроса на путях объединения страны и достижения независимости предполагало покушение на основополагающие принципы «венской системы». Речь шла не только о преодолении сопротивления абсолютистских и клерикальных режимов во всех итальянских государствах, освященных решениями Венского конгресса, не только о прямом вызове духовной монополии папства и его претензиям на политическую гегемонию в Италии, но и о сокрушении позиций империи Габсбургов на Апеннинском полуострове, что неминуемо должно было расшатать систему европейского равновесия.

Новые аспекты итальянской проблемы были осознаны патриотически настроенными либеральными и демократическими кругами далеко не сразу. В 20-30-х гг. вплоть до разгрома в 1831 г. новых революционных выступлений (на этот раз ареной их стали Моденское и Пармское герцогства и Папская область) в качестве главной оппозиционной силы, противостоявшей итальянским политическим режимам и «венской системе», выступало карбонарское движение. В рамках его действовали сообща либералы и демократы, объединенные общим стремлением к конституционным порядкам, неприятием режима реакции, приверженностью конспиративно-заговорщической тактике на подготовительном этапе и ставкой на вооруженные выступления (с опорой на армию) в подходящий для этого момент. Как свидетельствует данный отечественными и итальянскими историками анализ программных документов различных карбонарских организаций и политической истории революционных движений 1820-1821 и 1831 гг., общей чертой их был ярко выраженный антитиранический характер, борьба за права граждан, принципы справедливости и конституционные порядки. Главным предметом дискуссий между либеральными и радикально-демократическими течениями карбонаризма уже тогда стал вопрос о выборе формы конституционного режима— конституционной монархии или республики. Что касается антиавстрийской направленности движения, то она была, как правило, более ярко выражена в Северной Италии, отчасти— в центральной части страны и несравненно менее — в Неаполитанском королевстве, получившем после Венского конгресса название Королевства обеих Сицилии.

Революции 1820-1821 и 1831 гг. носили локальный характер, что облегчило их подавление силами австрийских интервентов и оставшихся верными монархическим режимам правительственных войск. Лозунги национальной независимости и единства представляли скорее исключение, чем правило; выявились очаги сепаратизма, прежде всего на юге Италии— в Сицилии; Ломбардия, Венецианская область, Тоскана и в 1820-1821 и в 1831 гг. не пережили революционных потрясений. Только ввиду сохранявшейся угрозы австрийской интервенции и особенно под сильным впечатлением жесточайших репрессий, последовавших за разгромом движений 1820-1821 и 1831 гг., тема национальной независимости и единства Италии стала занимать центральное место в общественно-политических дискуссиях 30-40-х гг., и тогда же произошло размежевание в патриотическом лагере между либералами и демократами.

2. Демократические и либеральные программы решения «итальянского вопроса» в 30-40-х гг. XIX в

Засилье реакции в 30-40-х гг. не устранило острых общественно-политических дискуссий в итальянских государствах и новых взрывов освободительного движения, проложивших путь к реформам. Средоточием общественно-политической жизни были культурные центры, имевшие нередко многовековую историю, — университеты, редакции периодических изданий, умудрявшихся, несмотря на цензурные препоны и ограничения, участвовать в общеевропейских дискуссиях о перспективах общественного прогресса, о взаимоотношениях государства-общества-гражданина, о путях решения национальных, социальных и политических проблем. Немаловажную роль в формировании национальной идеологии и культуры Рисорджименто сыграли печатные издания «Политекнико» («Политехнический журнал»), «Кончильяторе» («Примиритель»), «Ривиста эуропеа» («Европейское обозрение»), выходившие в Ломбардии, издававшаяся во Флоренции «Антолоджиа» («Антология»), а также конгрессы ученых, собиравшиеся в крупных университетских центрах итальянских государств. Всего за 30-40-е гг. ХIХ в. состоялось девять таких конгрессов. Поскольку открытые политические дискуссии находились под запретом, злободневные проблемы, касавшиеся судеб Италии, облекались в форму обсуждения вопросов науки, культуры, социально-экономического положения в итальянских и европейских государствах, политических событий в Европе и мире.

Особенностью общественно-культурной ситуации в итальянских государствах было сохранение приверженности тематике, поднятой еще в ХУШ в. идеологами Просвещения, в сочетании с восприятием прогрессивными кругами политической и интеллектуальной элиты новой проблематики, поставленной либеральными и демократическими мыслителями Европы в эпоху романтизма и прогрессировавшего в 20-40-х гг. индустриального переворота.

Рождавшееся в муках новое поколение либеральных и демократических деятелей, несмотря на неразвитость капиталистических отношений, засилье реакционной идеологии и традиционалистской культуры основной массы населения, вплотную подошло к постижению национальных, социальных, политических и духовных проблем итальянского общества в контексте общеевропейских и мировых процессов. Плеяда выдающихся деятелей культуры, политических мыслителей и борцов эпохи Рисорджименто, действовавших на родине либо в эмиграции (В. Джоберти, М.Д'Адзелио, К. Каттанео, К. Б.Кавур, Д. Мадзини, Т. Мамиани, Д. Манин, Д. Монтанелли, Д. Феррари и другие), внесла серьезный вклад в решение непростой задачи сочетания универсалистских и рационалистических концепций и идеалов Просвещения — свободы, равенства, прав человека и гражданина — со складывавшейся по мере формирования национального самосознания программой действий во имя независимости и единства Италии и общеитальянской государственности.

Особую роль в этом сыграл Д. Мадзини — выдающийся политический мыслитель, неутомимо боровшийся за дело независимости и объединения Италии. Он первым после поражения и упадка карбонарского движения принял эстафету освободительной борьбы в Италии, ратуя за национальную общенародную революцию. Система воззрений Мадзини, эволюция его взглядов на итальянское общество и государство, на национальные проблемы Италии и Европы, а также оценка роли мадзинизма в истории Рисорджименто привлекают вот уже полтора столетия внимание исследователей и порождают до сих пор немало дискуссий и противоречивых суждений.

Испытав в молодые годы сильное влияние карбонаризма и либеральных воззрений, распространенных в ряде европейских стран в эпоху Реставрации, Мадзини рано осознал необходимость для Италии влиться в семью европейских народов. Уже в ранних работах, опубликованных в журнале «Антолоджиа» и получивших широкий резонанс в передовых кругах итальянских государств, он отдал дань европеизму, подчеркивая приверженность европейских государств общим для всех них потребностям и перспективам развития.

Однако в 30-40-х гг. Мадзини дополнил идею европейского универсализма обоснованием едва ли не центрального места национального вопроса как в Европе, так и особенно в Италии, способствуя утверждению «принципа национальности» в политической культуре Италии и Европы 12. Критически пересмотрев идейные установки карбонариев и опыт проходивших под их знаменами революционных движений в Италии, Франции и Испании, Мадзини стал склоняться к обоснованию роли наций как промежуточного звена между Человечеством и Индивидом. Уже в программных документах созданной им в 1831 г. конспиративной организации «Молодая Италия» он в форме катехизиса изложил триаду важнейших политических задач Италии— единства родины, независимости и свободы, получавших все более широкий отклик в различных слоях итальянского общества. «Не существует подлинной Нации без единства,— утверждал он,— не существует стабильного единства без независимости: деспоты, дабы уменьшить силу народов, постоянно стремятся расчленить их. Не существует независимости без свободы... без свободы не существуют интересы, которые способны подвигнуть народы на жертвы».

Нация рассматривалась Мадзини как своего рода центр мироздания, точка отсчета при определении меры прогресса, сути общественных и индивидуальных интересов, а также роли политических, социальных и духовных факторов. Выделяя в истории чередование трех циклов — деспотического, индивидуального и органического, он полагал, что Италия, как и другие народы, только при вступлении в органическую фазу окажется в состоянии преодолеть тяготы деспотизма и пороки индивидуализма. Условием такого перехода должно стать участие широких народных масс, прежде всего молодежи, проникшихся духом жертвенности и верности высоким моральным принципам, в революционной борьбе за единую демократическую республику на основе разработанной Мадзини этико-религиозной концепции революции.

В воззрениях Мадзини причудливым образом соединялись имевшие хождение в Европе в эпоху Реставрации политические и социальные доктрины либеральной, демократической и социалистической ориентации. Через глубоко воспринятые им идеи гуманизма, прогресса, свободы и солидаризма, через осознание национальных интересов и бед Италии Мадзини расценивал проблему национального единства и формирования итальянской государственности как условие выполнения итальянской нацией предначертанной ей функции— складывания солидарности граждан единого итальянского государства и воспитания их гражданских качеств, превращения в оплот борьбы за свободу в Европе. Оптимальным политическим режимом для такой нации Мадзини считал демократическую республику, привнося морально-этические и национальные соображения и ценности в рационалистические установки ХУШ — первой трети XIX в. Во многих статьях и программных документах «Молодой Италии» он не уставал напоминать соотечественникам и европейской общественности о тяготах Италии времен Реставрации, в особенности о духовных оковах, в которых государи, церковь и поддерживавшая их Австрийская империя держали итальянское общество: «Тирании возвели непроходимую стену вдоль ее (Италии.— З.Я.) границ. Тройная армия шпионов, таможенников, сборщиков налогов бдит днем и ночью, чтобы помешать циркуляции мысли. Образование находится под запретом. Университеты влачат рабское существование и являются закрытыми учреждениями. Смертные приговоры грозят тем, кто не то чтобы секретно перепечатывает, но просто имеет и читает запрещенные книги. Запрещен ввоз независимых и иностранных журналов. Интеллект умирает в младенческом состоянии из-за отсутствия духовной пищи».

Именно поэтому, полагал Мадзини, для Италии пока был закрыт путь мирного прогресса, в отличие от тех стран, где уже была завоевана свобода печати, образования, ассоциаций и другие инструменты эволюции без кризисов и конвульсий. Италии же, чтобы выйти из тупика, предстояло осуществить национальную и социальную революцию и сокрушить с ее помощью препятствия на пути прогресса, прежде всего сбросить австрийское господство и духовный гнет папства. Революционные формы деятельности— повстанческие выступления, партизанские действия и народная война — должны были, по убеждению Мадзини, проложить дорогу к следующему этапу преобразований — созыву общеитальянского национального собрания с целью оформления единого государства, а также к осуществлению кардинальных реформ — налоговой, административной, судебной и др. Но главное, борьба за независимость, единство и свободу была призвана пробудить от сна и апатии народные массы, ибо подлинная революция свершается с народом и для народа.

Мучительно переосмысливая причины неудач сторонников прогресса Италии в конце ХVIII — 30-х гг. XIX в., Мадзини пришел к выводу о различиях в формировании гражданских чувств, в особенности патриотизма, у образованной части населения итальянских государств и социальных низов. Первая вырабатывает эти чувства во многом благодаря изучению культуры и истории собственной страны, опыта других стран, посредством анализа современных процессов в Европе и мире, а также собственных размышлений и переживаний. Несравненно труднее воспитать чувства гражданственности и патриотизма у простолюдинов, невежественных, угнетенных, глубоко несчастных. Отсюда страстный призыв Мадзини к своим единомышленникам развернуть широкую пропагандистскую работу (дело далеко не простое в условиях полицейского сыска, диктата священников, неграмотности и забитости большей части населения) и увлечь социальные низы силой «жертвенного примера». Отсюда проистекает его убежденность, что только героизм подвижников дела свободы и независимости способен изменить духовную атмосферу в стране.

Этим во многом объяснялась одержимость, с которой Мадзини тратил свой незаурядный организаторский и полемический талант на руководство конспиративной деятельностью «Молодой Италии», на распространение патриотической литературы в итальянских государствах, на подготовку вооруженных выступлений в различных частях Италии, заканчивавшихся в 30-40-х гг., а затем, после революций 1848-1849 гг., в 50-х гг., жестокими неудачами. Не без оснований современник и участник борьбы за независимость и единство Италии либерал М. Мингетти позднее, характеризуя этот период истории страны, говорил о заколдованном круге заговоров и репрессий, казавшемся ему бесплодным. По-иному оценивал вклад Мадзини в преддверии революционной бури 1848-1849 гг. А.И.Герцен. Он ставил в заслугу Мадзини то, что тот глубоко верил в будущее Италии и начал «работать темной ночью для рассвета». С именем Мадзини были, по его словам, тесно связаны «благородные попытки, безумные до величия, самоотверженные до безумия, кончавшиеся страшными казнями», которые, однако, свидетельствовали о том, что народ этот «не умер, а спит».

При всем мистицизме и усложненности выстроенной теоретиком мадзинизма общественно-политической системы и при уязвимости отстаиваемой им конспиративно-заговорщической тактики в годы реакции политическая и публицистическая деятельность Мадзини и его единомышленников в 30-^Ш-х гг. решала ряд существенно важных для судеб национально-освободительного и социального движения в Италии задач. Она способствовала распространению патриотических и демократических идей среди определенных слоев учащейся молодежи, врачей, адвокатов и других представителей интеллигенции, ремесленников, торговцев, городской бедноты, тех, кто позднее принял активное участие в революционных событиях 1848—1849гг. Ориентация Мадзини на конкретные практические действия и его вера в то, что Италия способна освободить сама себя и показать пример другим угнетенным народам Европы, дали импульс появлению в эмиграции и итальянских государствах широкого спектра республиканско-демократических течений, действовавших независимо от Мадзини и даже в определенной степени конфронтационно по отношению к его воззрениям, но солидарных с ним в неотложности решения задач борьбы за независимость и кардинальное обновление социальных и политических порядков на Апеннинском полуострове. Демократические настроения и течения получили к концу 40-х гг. XIX в. определенное распространение в городских центрах — Милане, Генуе, Ливорно, Венеции, Флоренции, Риме, а на юге Италии — в Неаполе и Палермо (Сицилия).

Деятельность Мадзини и созданных под его воздействием тайных патриотических и республиканских организаций в Италии стимулировала интерес европейской общественности к «итальянскому вопросу» и формирование критического отношения к «венской системе». Не прошли бесследно и широкие международные контакты «апостола итальянской свободы» с демократами Парижа, Лондона и других европейских городов, куда забрасывала изгнанника и борца судьба, а также его многочисленные выступления по национальным проблемам Италии и Европы в известных прогрессивных изданиях. Национальная программа действий Мадзини была лишена националистического привкуса. Нельзя не учитывать, что для него независимость и свобода Италии были связаны с утверждением в Европе «принципа национальностей» и с крушением «венской системы» — «союза государей», обрекавшего «старую Европу» на медленную агонию.

Он выражал надежду, что борьба угнетенных народов, особенно Италии, Германии, Польши и других стран, за независимость и свободу станет важным фактором превращения Европы в ассоциацию свободных и равных народов, где основой общественного права будет принцип улучшения положения всех посредством их же деятельного участия. Мадзини еще до начала итальянской революции 1848-1849 гг. призывал возродить великие лозунги 1789 г. — свободы, равенства и братства — и последовать героизму и энергии предыдущих поколений борцов в обретении свободы, не дающейся народам без их напряженных усилий.

Революционное нетерпение Д. Мадзини и других республиканских и демократических идеологов являлось вызовом не только итальянским консервативным силам, смирившимся с австрийским диктатом, погрязшим в партикуляризме, дворцовых интригах, глубоко враждебным обновительным процессам, развертывавшимся в Европе, и сохранившим приверженность курсу «союза трона и алтаря», но и итальянскому либерализму. После неудач 1820-1821 и 1831 гг. он пережил полосу кризиса и апатии, из которого не без труда стал выходить лишь в 40-х гг. Одни из активных участников политической борьбы, испытав горечь поражений, удалились в изгнание. Определенная часть исповедовавших либеральные воззрения представителей дворянской знати, буржуа, интеллектуалов была вынуждена приспосабливаться к политическим реалиям, ограничиваясь административной карьерой и лояльным сотрудничеством с монархами либо интеллектуальной, просветительской и хозяйственной деятельностью в надежде, что она даст свои плоды в будущем.

Небезынтересен для понимания процессов 30-40-х гг. в либеральной среде пример интеллектуального мужания в условиях реакции будущего лидера итальянского либерализма и творца единого итальянского государства графа К. Б. Кавура, представление о котором дают его дневники и переписка XIX в. Выходец из знатного и весьма состоятельного пьемонтского рода, он, будучи молодым человеком (родился в 1810г.), много путешествовал, встречался с видными европейскими интеллектуалами, политиками, государственными деятелями. Кавур знакомился с различными сторонами общественной жизни Англии, Франции, Швейцарии, Австрийской империи, особенно с работой парламентов, с судебной и пенитенциарной системой и учреждениями, постановкой образования. Критическое отношение к деспотизму и абсолютизму далеко не сразу воплотилось у него в конкретные действия, поскольку он не видел реальных условий для курса реформ ни в родном Пьемонте, ни в других итальянских государствах. Крайне сдержанное отношение к активности масс «более эмоциональных, нежели разумных», не мешало ему признавать важность социального вопроса и поиска эффективных путей его решения. Позднее это укрепило его в убеждении о преимуществах политики «золотой середины» и английского конституционализма. Небезынтересны его размышления о взаимосвязи политических институтов и общественного строя, о диалектике общего и особенного в развитии государств и народов. Для непредвзятого суждения о качествах двух народов, замечал он под впечатлением дискуссии о нравах в США, «надо сравнить последовательно сначала достоинства фундаментальных принципов их социального устройства, а затем осложняющие их последствия и несообразности, из этого вытекающие». Чуждый быстро распространявшимся в итальянских государствах антиавстрийским настроениям, Кавур отмечал достоинства административной системы Австрийской империи и полезность заимствования ряда черт этой системы для Савойской монархии.

Воззрения К. Кавура с характерным для него в 30—40-х гг. предпочтением тематики конституционализма, социального и экономического прогресса не были исключением, свидетельствуя об определенном запоздании итальянского либерализма, по сравнению с мадзинизмом, в осознании важности и неотложности решения задачи независимости и объединения Италии. Заметная активизация и перелом в позиции либерально настроенных кругов произошли в 40-х гг., когда в полной мере выявились опасные масштабы отставания Италии от передовых европейских национальных государств, сочетавших успехи индустриализации и модернизации с преимуществами конституционных порядков и социальными реформами. Именно в 40-х гг. XIX в. усилиями либералов была развернута широкая общественно-политическая кампания за сотрудничество — экономическое, научно-техническое, культурное — между итальянскими государствами, за развитие средств сообщения и снятие таможенных барьеров, за ослабление духовной монополии ордена иезуитов в области образования и других сферах, за кардинальные реформы системы управления.

Немалое значение в оформлении политической платформы либералов — «умеренных», как их стали называть с 40-х гг. в противовес радикально-демократическим течениям, — имел выход в свет книги В.Джоберти «О духовном и гражданском первенстве итальянцев» (1843 г.), ставшей боевым знаменем либерализма светского и начавшего с этого времени складываться либерализма католического. Профессиональный теолог и вместе с тем изучавший вполне светскую проблематику философ, приверженец универсалистского подхода к миру и общественным явлениям и одновременно страстный патриот, В.Джоберти выразил в своем труде убежденность в способности Италии и итальянцев, в полном соответствии со славными многовековыми традициями, возродиться и внести ценный вклад в развитие цивилизации. Он призывал подчинить великому делу объединения страны — Возрождению — «все помыслы граждан, принадлежащих к образованным, деятельным и могущественным сословиям, и устранить все то, что могло помешать их согласию». В отличие от Мадзини, призывавшего решать одновременно национальные, социальные и политические проблемы, Джоберти предлагал поставить на первое место задачу достижения национальной независимости и единства, а потом уже — свободы. В противовес революционному республиканско-демократическому кредо Мадзини и других радикалов Джоберти возлагал надежды на итальянских монархов, особенно на короля Пьемонта и папу как светского властителя в Папской области и вместе с тем духовного главу католического мира. Джоберти считал необходимым сделать католическую религию «национальным знаменем» освободительной борьбы, что дает основания считать его идеологом «неогвельфизма» в итальянском Рисорджименто. Но для того, чтобы папство и церковь выполнили свое предназначение, по убеждению Джоберти, следовало восстановить единство церкви и народа, а папе и всему духовенству— быть способными к открытому диалогу с либеральными и национальными силами, признать необходимость обновления церкви и примириться с прогрессом и свободой. Хотя Джоберти избегал в своей книге конкретных политических рекомендаций, он полагал, что успех дела возрождения Италии могут обеспечить не революционные потрясения и не преждевременная, по его мнению, борьба за единую Италию, но более реальные меры. К таковым он относил утверждение гражданских свобод, укрупнение итальянских государств, особенно в Центральной Италии, и упрочение связей между ними, а также изгнание «ненавистного австрийца».

Выход книги Джоберти стал крупным общественным явлением, существенно повлияв на политическую атмосферу в итальянских государствах. Несмотря на цензурные запреты и преследования книготорговцев, занимавшихся с риском для себя распространением издания, которое церковь объявила крамольным, его читали представители придворной знати, высшей бюрократии, деловых кругов, священнослужители и студенчество. По свидетельству современников, с трудом Джоберти познакомились Карл Альберт и избранный в 1846 г. новым папой Пий IX. Большинству читателей — убежденных католиков импонировали религиозные воззрения автора, идея привлечения папства и церкви к делу независимости Италии. Благожелательно было воспринято и присущее Джоберти предпочтение реформ и постепенных преобразований в противовес революциям, войнам и социальным потрясениям. С огромным интересом были встречены и последующие работы Джоберти, изданные за рубежом в 1846-1848 гг., в особенности «Современный иезуит» в пяти томах. Под их влиянием в итальянских государствах при активном участии либералов развернулась борьба против засилья иезуитов в университетах и общественной жизни.

Вслед за Джоберти, давшим мощный импульс становлению национального самосознания либеральных кругов и католических масс, тему независимости и перспектив единства Италии подхватили видные публицисты либеральной ориентации, настроенные крайне оппозиционно к мадзинистской концепции национальной и народной революции,— Ч.Бальбо, М.Д'Адзелио, Д.Дурандо и другие. При всем разнообразии проектов урегулирования «итальянского вопроса» (предложения компенсировать отказ Австрийской империи от итальянских владений предоставлением ей возможности экспансии на Балканах, проекты ликвидации светской власти папы или хотя бы реформ в Папской области, планы объединения под главенством Пьемонта Центральной Италии и иные), все они уповали на политическую умеренность, «упорядоченное и разумное улучшение», доказывая, что меры по решению итальянской проблемы получат тем более массовую поддержку, чем более ограниченный круг интересов будут затрагивать. Именно в работе Дурандо было сформулировано вошедшее с тех пор в политический обиход понятие «умеренных» как сторонников просвещенного и «консервативного» реформизма. Для «умеренных», писал Дурандо, «прогресс и инновации являются условием sine qua поп современных обществ», а политические преобразования должны реализовываться в законных рамках и с помощью законов, не выплескиваясь на улицу. «„Умеренные" хотят преемственности между прошлым и настоящим, полагают, что активными силами, способствующими развитию социальной гармонии, являются трон, церковь, патрициат в сочетании с представительными учреждениями, прогрессом печати, политическим и гражданским равенством». Именно в контексте такой умеренной политической программы, в противовес концепции народной революции и народной инициативы Д. Мад-зини, либеральные круги итальянских государств в конце 40-х гг. от «малых дел» и воздержания от политической деятельности перешли к активному участию в последней, тем более что с 1846 г. для этого создались благоприятные условия.

3. Становление конституционных режимов и подъем патриотического движения в итальянских государствах (1846 — начало 1848 г.)

В 1846г. скончался папа Григорий XVI, с именем которого были связаны едва ли не самые черные страницы в истории Папской области и всей Италии в период Реставрации. Сразу после своего избрания конклавом кардиналов новый папа Пий IX выразил намерение приступить к реформам, столь долго и тщетно ожидавшимся итальянской и европейской общественностью. Одним из первых шагов по пути реформ стали создание специальной комиссии, призванной подготовить административные преобразования, и дарование — по рекомендации комиссии — политической амнистии.

Если принять во внимание, что к этому времени в тюрьмах Папского государства томились 13 тыс. политических заключенных, а 19 тыс. граждан этого небольшого государства находились в изгнании, то станет понятным взрыв энтузиазма, с которым июльский эдикт Пия IX об амнистии был принят не только в Риме и Папской области, но и в других итальянских государствах и в Европе. Престиж папы-«либерала», хотя в действительности он был далек от либеральных воззрений, был тем выше, чем более упорствовали в приверженности абсолютизму другие монархи — король Сардинского королевства Карл Альберт, глава Королевства обеих Сицилии Фердинанд II Бурбон, великий герцог Тосканы Леопольд II, властители герцогств в Центральной Италии — Пармы, Модены, Лукки. Преобразования в Папской области, как бы они ни были умеренны на начальном этапе, дали мощный импульс движению за гражданские свободы и конституционные преобразования в итальянских государствах, продолжавшемуся вплоть до весны 1848 г., когда они переросли в революционное и патриотическое движение с ярко выраженной антиавстрийской направленностью.

Повсеместно в ходе массовых манифестаций, шествий, собраний, вовлекавших в свою орбиту все более широкие слои населения, главным образом городского, прославлялся папа-реформатор, выдвигались требования свободы печати, собраний, создания гражданской гвардии, устранения от власти реакционных деятелей, запрета деятельности иезуитских конгрегации, проведения административных, политических и социальных преобразований, призванных устранить устои абсолютизма. Под напором народных выступлений рушились цензурные препоны и искусственные барьеры, возведенные между итальянскими государствами, а также между ними и европейскими государствами. Сначала Папская область, а затем и вся Италия зачитывалась учреждавшимися явочным порядком оппозиционными периодическими изданиями; в тысячах экземплярах распространялись издававшиеся либо за рубежом, либо подпольно в самой Италии прокламации и «подрывные» книги и брошюры. Несмотря на вмешательство жандармерии и правительственных войск, повсюду проходили массовые читки и обсуждения наиболее актуальных материалов прессы, памфлетов, брошюр. Это был важный путь приобщения к политической культуре необразованной части граждан, формирования будущих народных трибунов и политических лидеров. Для широких масс становились близкими понятия Италии, патриотизма, Рисорджименто, хотя чисто национальные лозунги первоначально не получили широкого распространения.

Становление общественного мнения превращалось в весомый фактор борьбы за перемены в итальянских государствах. Помимо прежних властных структур (монархов и их приближенных, административного аппарата, церкви, полиции, войск) на политической арене все более открыто подвизались различные общественные течения— «умеренные» и «экзальтированные» (то есть более радикальные) либералы, демократы, федералисты, поборники «неогвельфизма», уповавшие на способность Пия IX стимулировать решение объективно назревшей задачи независимости и объединения страны, сторонники Сардинской монархии, усматривавшие в ней важный фактор в борьбе против австрийского засилья. Все они брали на себя нелегкую миссию быть выразителем народных чаяний и все чаще апеллировали к понятию народа, общеитальянских интересов. «Слово „народ" было у всех на устах, во всех изданиях с различной интерпретацией и определением: народ и нация, народ и республика, народ и демократия, народ и папа, народ и монархия и даже народ и социализм».

Сам же народ в преддверии революций 1848-1849 гг. представлял довольно сложное образование, состоявшее из различных социальных типов (ситуация, характерная для переходных от традиционализма к индустриализму социумов). Наряду с рабочими, ремесленниками, многочисленными мелкими собственниками (лавочниками, домовладельцами, содержателями гостиниц, постоялых дворов, служилым и чиновным людом), лицами, находившимися в услужении или занятыми поденной работой, в городах сосредоточивалось немало людей социального дна, выброшенных за рамки нормального существования. В сельских местностях помимо крестьян-собственников земли и арендаторов значительную часть населения составляли полупролетарские массы испольщиков, батраков; из-за неурожая 1846-1847 гг. резко возросло число нищих, бродяг. Сложная социальная структура итальянского общества, наряду с большим удельным весом неграмотных и традиционно сильным влиянием духовенства, крупных землевладельцев, объективно являлась немаловажным препятствием для организации и гражданского и патриотического воспитания масс. Как выявилось позднее в ходе военных кампаний и политических битв 1848-1849 гг., их основу составляла активная часть городского населения, из среды которой вышло немало самоотверженных борцов за свободу. Значительная часть сельского населения колебалась между бунтарством и стихийными социальными выступлениями и рабским повиновением сильным мира сего, хотя не оставалась в стороне от патриотического антиавстрийского движения. Тем важнее был опыт политического просвещения, обретенный массами в 1846— начале 1848 г. в ходе борьбы за гражданские и политические свободы и за переход от абсолютизма к конституционализму. Каждое новое завоевание давалось с боем, в череде массовых волнений, манифестаций, в стычках с полицией и правительственными войсками, в процессе формулирования политических и социальных требований, отвечавших народным чаяниям. В числе их были требования налоговой реформы, отмены феодальных привилегий и кабальных форм зависимости, «права на труд» и другие.

Наиболее радикальный характер движение за реформы приняло осенью 1847— весной 1848г., когда развернулся знаменательный процесс превращения абсолютистских режимов в конституционные или близкие к таковым. К этому времени — не без активной роли либералов и демократов — был ослаблен реакционный блок монархий, церкви, дворянства и духовенства. Усилилось размежевание между занимавшими наиболее непримиримые позиции монархами и теми, кто приходил к выводу о неотвратимости реформ, но старался воспользоваться ими для упрочения престижа института монархии. Суть дилеммы, стоявшей перед монархами и либералами, склонявшимися к мысли о целесообразности перехода к конституционализму, сформулировал быстро превращавшийся в лидера либеральных сил Италии пьемонтский общественный деятель М.Д'Адзелио: «Если итальянские суверены не хотят, чтобы их подданные стали экзальтированными (то есть радикализировались. — З.Я.), они сами должны стать умеренными либералами».

Пристально следя за переменами в Папской области и желая им успеха, М. Д'Адзелио развил в 1847-1848 гг. бурную деятельность в пользу курса реформ как в самом Пьемонте, так и в соседних с ним государствах Центральной Италии. Он встречался с папой Пием IX, Карлом Альбертом, со многими видными общественными деятелями Тосканы, Пармы, Модены, настойчиво предупреждал об угрозе, исходившей, по его мнению, от двух видов экстремизма: деспотизма и абсолютизма монархов и экстремизма участников массовых выступлений на площадях и улицах итальянских городов. В июле 1847 г. в процессе создания либеральной организации «Согласие» он сформулировал политическую программу итальянского либерализма, весьма близкую в основных своих положениях к предложениям Джоберти. В ней он выражал надежду на то, что Пий IX выступит как духовный лидер возрождавшейся Италии, а пьемонтский король Карл Альберт — в качестве «шпаги», способной противодействовать вмешательству Австрийской империи в дела итальянских государств. Он осуждал насильственные и нелегальные методы борьбы за преобразования и считал важным условием их дискредитации успех дела реформ. Сходную позицию в это время занимал и К. Б.Кавур, который недвусмысленно констатировал свою приверженность эволюционным формам прогресса. В одном из писем он писал: «Я убежден, что порядок необходим для развития общества и что законная власть, которая имеет глубокие корни в истории страны, является наилучшей».

Заметное влияние «неогвельфизма» на либералов накануне и в начале революционных событий 1848-1849 гг., а также их медленный отход от принципа легитимизма подтверждают многие документальные свидетельства современников и очевидцев, в том числе переписка с находившимся в изгнании В. Джоберти видного пьемонтского вельможи И. Петтити ди Рорето. Характеризуя тревожную атмосферу противостояния противников и сторонников реформ в Пьемонте и других государствах и трудности, стоявшие перед либералами, Петтити писал 11 февраля 1847 г.: «Находясь между ретроградами и радикалами, людьми неосторожными и предвзятыми, мы должны постоянно бороться и обуздывать одних и оттеснять постепенно других, и только тогда, когда считаем это уместным». Он заклинал В.Джоберти воздержаться от обвинений в непоследовательности в адрес Пия IX и от чрезмерного нагнетания антииезуитской кампании, полагая, что это может оттолкнуть влиятельные слои общества от дела реформ и усугубить остроту противостояния в обществе. Вместе с тем он призывал идеолога «неогвельфизма» заняться разъяснением в Европе природы процессов на Апеннинском полуострове, утверждая, что в противовес мадзинистским выступлениям 30-40-х гг. речь на этот раз шла не о борьбе за республиканский режим и за объединение Италии, но о медленных, осторожных, постепенных реформах прогрессивного характера и защите независимого курса монархов против давления со стороны Вены. В письмах пьемонтского вельможи высказывалась вместе с тем серьезная озабоченность непримиримостью «австро-иезуитской партии», готовой вмешаться в ход борьбы и породить своими провокационными действиями угрозу вмешательства в итальянские дела австрийского правительства, заинтересованного в том, чтобы «разделить государей и народы, разрушить чувство национальной независимости».

Немалую роль в формировании патриотических, антиавстрийских настроений в ходе борьбы за конституционные реформы сыграла австрийская политика диктата и противодействия стремительно радикализировавшемуся общественному движению в итальянских государствах и возраставшей самостоятельности монархов. В Вене с большой тревогой был воспринят факт создания таможенного союза четырех государств— Сардинского королевства, Королевства обеих Сицилии, Папской области и Тосканы. Из Вены постоянно раздавались советы умеренности итальянским монархам при проведении реформ; в качестве ответной меры на перемены в Папском государстве на границах с ним были сосредоточены дополнительные австрийские воинские подразделения. Эти действия вызвали возмущение жителей Рима и отповедь со стороны Пия IX.

В противовес Меттерниху, крайне негативно оценивавшему поворот к либеральным реформам Пия IX и уступки других монархов, английская дипломатия в преддверии революционных потрясений начала сложную политическую игру, имевшую целью поддержать дело реформ, ослабить австрийское влияние на Апеннинском полуострове и содействовать планам преодоления политической раздробленности итальянских государств, в изобилии представленным в итальянском обществе. Излагая причины заинтересованности Англии в деле реформ, тогдашний министр иностранных дел Г. Пальмерстон сделал характерное признание австрийскому посланнику в Лондоне: «Князь Меттерних считает себя консерватором, поскольку привержен статус-кво, тогда как мы полагаем, что мы тоже консерваторы, пропагандируя и советуя уступки, реформы, улучшения повсюду, где общественное мнение их требует».

Если в 1820-1821 и 1831 гг. Лондон не воспрепятствовал прямой вооруженной интервенции Австрийской монархии в ряд итальянских государств с целью подавления политических революций, то теперь английский посол в Вене лорд Понсонби заявил, имея в виду государства Апеннинского полуострова: «...всякий независимый суверен имеет право осуществлять в своих владениях такие реформы и улучшения, которые он находит целесообразными для благосостояния народа, коим он управляет, и никакая другая держава не имеет права запрещать или ограничивать использование одного из атрибутов независимости суверена». Далее в устной ноте посла содержалось недвусмысленное предостережение австрийскому правительству о недопустимости его вмешательства во внутренние дела Пьемонта, Папской области и других государств.

По инициативе Пальмерстона лорд-хранитель печати Англии Минто был направлен в Италию с ответственной миссией. Он должен был установить контакты с либеральными деятелями, склонить монархов к проведению кардинальных реформ, выступить в роли посредника между государями и их подданными. Следуя инструкциям Пальмерстона, Минто посетил Турин, Флоренцию, Рим, Неаполь и Палермо. В ходе непростых переговоров он постоянно выказывал свою приверженность планам независимости и объединения Италии, выражал сочувствие проектам создания федеративного союза итальянских государств различной конфигурации, допуская возможность, что вне его останутся Королевство обеих Сицилии и австрийские владения в Северной Италии.

Дипломатическая поддержка Англии в сочетании с все более бурными проявлениями активности народных масс ускорили знаменательный процесс превращения абсолютистских режимов в конституционные или близкие к таковым. В августе-сентябре 1847 г. великий герцог Тосканы Леопольд II был вынужден пойти на создание гражданской гвардии, признать свободу печати, согласиться на формирование Консульты — совещательного органа при тосканском правительстве. Пост главы правительства Тосканы занял представитель «умеренных» К.Ридольфи. Стремительно нарастал кризис абсолютистских режимов также в Парме, Модене, Лукке, бывших важным оплотом австрийского влияния в Центральной Италии. В Пьемонте, не без воздействия бурных народных выступлений в Турине 22-25 октября 1847 г., последовала серия реформ — введение гласности судопроизводства и его демократизация, вступление в силу новых цензурных правил, ограничение всевластия полиции, создание выборных муниципальных советов. Был отправлен в отставку главный советник короля Соларо делла Маргарита, ярый поборник ориентации на союз с Австрийской империей.

В Папской области впервые в ее истории было сформировано правительство как орган исполнительной власти и учреждена Государственная консульта— предтеча будущего парламента. Заколебался абсолютистский режим и в Королевстве обеих Сицилии, хотя вплоть до конца 1847 г. королю Фердинанду II Бурбону удавалось парализовать повстанческие выступления крестьян и деятельность либеральной и демократической оппозиции.

Решительный перелом в ходе политического противостояния в Королевстве, да и во всей Италии, произошел в январе 1848 г. в связи с мощным антибурбонским восстанием сначала жителей Палермо — административного центра Сицилии, а затем и всего населения острова. Практически безоружные жители мятежного острова, используя партизанские методы либо вступая в прямые схватки с правительственными войсками, своим беспримерным героизмом и упорством вынудили значительную часть их к эвакуации. Было создано либеральное временное правительство, высказавшееся за создание федерации итальянских государств при сохранении каждым из них независимости. Восставшие же выдвинули требование независимости Сицилии, соглашаясь, в крайнем случае, на вариант личной унии во главе с династией Бурбонов.

В результате зашатался один из главных оплотов реакции на Апеннинском полуострове— абсолютистский режим в Королевстве обеих Сицилии. Король Фердинанд II, хотя и с запозданием, но признал автономию Сицилии, отправил в отставку реакционного шефа полиции, провозгласил свободу печати и собраний, объявил политическую амнистию. 29 января 1848г. населению королевства была дарована конституция — первая на Апеннинском полуострове, согласно которой создавался двухпалатный парламент и было разрешено формирование гражданской гвардии. В новое правительство вошли «умеренные» либералы. Под непосредственным впечатлением этих событий 17 февраля 1848 г. была обнародована конституция Тосканы. Под давлением обстоятельств папа Пий IX также был вынужден согласиться на переход Папской области к светским и конституционным методам управления, что было законодательно закреплено принятием специального регламента и созданием в Риме светского правительства. Выработка конституции, предусматривавшей создание парламента, провозгласившей целый ряд гражданских свобод и ограничение полномочий монарха, происходила в феврале-апреле 1848 г. в Пьемонте, так что 5 мая с обнародованием «Альбертианского статута» Сардинская монархия стала конституционной.

Эти знаменательные перемены в политическом строе большинства итальянских государств создали атмосферу всеобщего согласия и энтузиазма, подогревали настроения стихийного монархизма различных слоев населения, особенно в Пьемонте и Папской области. А. И. Герцен, посетивший Италию в эти знаменательные дни «Весны народов», находился под глубоким впечатлением внезапного взрыва гражданских чувств и политического подъема. Он констатировал, что время тяжелого сна для Италии прошло: «страна, потерявшая три века тому назад свое политическое существование, вдруг является с энергией и силой, с притязанием на политическую независимость и гражданские права, с притязанием на новое участие в европейской жизни».

Поворот монархов, долгое время демонстрировавших свою приверженность принципам абсолютизма, к курсу реформ был полной неожиданностью для идеологов республиканского демократизма. Буквально за два дня до начала восстания в январе 1848 г. в Палермо (Сицилия) издавна проживавший в вынужденной эмиграции в Париже видный поборник демократии и федерализма Д. Феррари в статье «Революция и реформы в Италии», опубликованной во французском журнале «Ревю индепенданс» («Независимое обозрение»), выражал серьезное сомнение в результативности верхушечных, как он их оценивал, реформ, критиковал иллюзии и непоследовательность «умеренных». «Они хотят прежде всего бороться с Австрией и в то же время не желают войны; они говорят о национальном единстве и испытывают глубочайшее уважение ко всем династиям. Они не осмеливаются защищать абсолютизм и не рискуют произносить слово революция... они обречены повторять непрестанно, что они честны, безупречны, искренни, что они любят свою страну; я бы сказал, что они хотят обмануть ее. И они ее обманут». Важным условием успеха дела независимости и единства страны Феррари считал революцию (при поддержке французских демократов) и создание федеративного государства, учитывающего своеобразие итальянских регионов.

Весьма показательна преисполненная надежд и сомнений реакция на политические процессы в Италии Д. Мадзини, все еще болезненно переживавшего неудачи и человеческие потери, которыми обернулись повстанческие инициативы 40-х гг., и заметный спад после этого активности и авторитета мадзинистских организаций. Вопреки предубеждениям против папства и монархий он счел необходимым солидаризироваться с движением за реформы в Папской области и лично с папой Пием IX. По всей Италии в виде прокламаций, рукописных копий, а затем и публикаций в периодических изданиях ходил текст его письма-обращения к папе-реформатору 8 сентября 1847 г. В этом письме, мотивы которого стали объектом многолетних дискуссий итальянских историков Рисорджименто, Мадзини констатировал небывало высокий авторитет Пия IX в Италии и Европе и призвал папу воспользоваться этим и выполнить выпавшую на его долю миссию — поднять престиж католической веры, подорванной связью католицизма с деспотизмом, и объединить Италию. «Скажите нам: „Единство Италии должно стать фактом XIX в."». Он убеждал папу не препятствовать свободе и циркуляции идей, не опасаться крайностей народа, признать неизбежность войны с Австрийской империей за независимость страны. 5 марта 1848 г., под впечатлением Февральской революции во Франции, по инициативе Мадзини была основана Итальянская национальная ассоциация. Характеризуя задачи организации, Мадзини писал: «Единая, свободная, независимая (итальянская.— 3.Я.) нация, война против Австрии, братское сотрудничество со свободными нациями и с народами, которые сражаются за то, чтобы стать таковыми, — на этих трех фундаментальных задачах сконцентрирует свою деятельность итальянская национальная ассоциация».

Между тем в ход событий в итальянских государствах с весны 1848 г. вмешался новый фактор— европейские революции, под воздействием которых политические процессы на Апеннинском полуострове вступили в революционную фазу и стимулировали начало открытого противоборства патриотических сил с «венской системой» и одним из ее главных оплотов в Европе и Италии — Австрийской империей.

4. Война за независимость и патриотическое движение в Италии в контексте революционных потрясений 1848-1849 гг. на Апеннинском полуострове

Падение Июльской монархии во Франции и провозглашение республики в Париже придало второе дыхание патриотическим и революционным силам в итальянских государствах, а вместе с тем и сторонникам активных действий против Австрийской монархии. Прямым вызовом политике компромисса «умеренных» с монархиями стали декларировавшиеся Второй республикой во Франции демократические принципы, в частности, признание всеобщего избирательного права и выраженная временным правительством в манифесте 5 марта решимость поддерживать движения за освобождение угнетенных наций в Европе и преобразования в европейских государствах в направлении свободы и прогресса. За этим последовали мартовские революции в германских государствах и в Австрийской империи, которые, вместе с событиями во Франции, взорвали «венскую систему» и привели к падению меттерниховского режима в монархии Габсбургов.

Едва известие о восстании в Вене и бегстве всесильного канцлера достигло австрийских владений в Ломбардии и Венецианской области, в их центрах— Милане и Венеции практически синхронно в 20-х числах марта произошли антиавстрийские восстания, увенчавшиеся отступлением дислоцировавшихся в них австрийских гарнизонов, устранением австрийской администрации и победой повстанцев, представленных всеми слоями городского населения — знатью и буржуа, студенчеством и лицами свободных профессий, торговцами, ремесленниками, рабочим людом. В Венеции после победоносного восстания 18-23 марта была провозглашена Венецианская республика — несомненная дань богатым историческим традициям некогда могущественной средиземноморской державы. Во главе республики, просуществовавшей вплоть до ее разгрома австрийскими войсками в августе 1848 г., почти бессменно находился Д.Манин— страстный патриот и убежденный приверженец либеральных воззрений радикального оттенка.

В Милане же после потрясших Италию героических «пяти дней», вынудивших к отступлению из города отборные австрийские части во главе с многоопытным командующим австрийской армией Ломбардско-Венецианского королевства фельдмаршалом И. Радецким, было образовано временное правительство во главе с Г. Казати. В него вошли в основном представители либеральных кругов и только один демократ— Ч.Корренти, хотя вклад демократических деятелей в победу был весьма значительным.

По примеру Венеции и Милана на борьбу с австрийскими гарнизонами и органами администрации поднялись жители обеих провинций, включая и сельское население. Деморализованные австрийские войска поспешно отступили в сильно укрепленный район с четырьмя крепостями (Верона, Мантуя, Пьяченца, Леньяго). Туда же стали стягиваться и австрийские силы, дислоцировавшиеся в герцогствах Центральной Италии.

Вслед за победоносными восстаниями в Милане и Венеции 23 марта 1848 г. последовало объявление главы Сардинского королевства Карла Альберта о начале войны за независимость против Австрийской империи. Трудное решение было принято королем в условиях патриотических манифестаций, захлестнувших Пьемонт и другие итальянские государства, а также прозвучавшего из сражавшегося Милана призыва ко всем народам и государям Италии прийти на помощь ломбардцам и изгнать за Альпы «врага всей Италии» (воззвание было написано видным итальянским демократом К. Каттанео, принимавшим активное участие в восстании). К выводу об опасности промедления из-за риска народного негодования в случае такового пришли даже умеренно-либеральные круги Пьемонта, до этого опасавшиеся открытой конфронтации с Веной.

О царивших в Турине настроениях дает представление опубликованная 23 марта 1848 г. в органе пьемонтских либералов «Рисор-джименто» («Возрождение») статья Кавура, делавшая честь его политическому мужеству и патриотизму: «Пробил решающий час сардинской монархии— час смелых решений, час, от которого зависят судьбы монархии, судьбы народов. Нерешительность, сомнения и промедление перед лицом событий в Ломбардии и в Вене недопустимы более; такая политика гибели подобна... В создавшихся условиях... возможна только одна политика — Фридриха, Наполеона и Карла Эммануила, великая политика смелых решений». Вечером того же дня последовало обращение короля «К народам Ломбардии и Венеции», в котором провозглашалось, что войска королевства вступают на территорию Ломбардии и Венеции «под трехцветным итальянским знаменем и савойским гербом» для оказания помощи «защитникам попранных прав», и выражалась уверенность, что чувства национального единства позволят Италии справиться самостоятельно со стоявшей перед ней задачей. Знаменательна последняя оговорка, направленная своим острием против расчетов части демократов на вооруженное вмешательство Французской республики в события на севере Италии.

26-27 марта пьемонтская армия вступила в пределы Ломбардии. Из-за опасения утраты народного доверия решение о направлении в Ломбардию и Венецию регулярных воинских соединений поспешили принять также великий герцог Тосканы Леопольд II и неаполитанский король Фердинанд II. По распоряжению Пия IX к северным границам Папской области был направлен корпус под командованием генерала Д.Дурандо. Между этими тремя государствами и Пьемонтом начались переговоры о создании военно-политического союза.

Однако война за независимость, начавшаяся в обстановке всеобщего воодушевления и веры в близкую победу, едва ли не с первых дней стала источником немалых осложнений — военно-стратегических, дипломатических, политических, затруднив сотрудничество итальянских государств, раскалывая патриотические силы, усложняя международные условия решения итальянского вопроса, а соответственно облегчая Австрийской империи проведение политики реванша. Пьемонтская армия, составлявшая главный костяк противостоявших австрийским вооруженным силам итальянских регулярных воинских соединений и добровольческих формирований, была, несмотря на военные реформы Карла Альберта 30-х гг., типичной для абсолютистских государств «династической» армией. Большую часть призванного под ружье резерва составляли необученные, необстрелянные солдаты из крестьян, тогда как офицерский состав и особенно генералитет был по преимуществу дворянским; последнему были свойственны верноподданнические чувства и глубокое недоверие к либеральным новациям. Во главе армии не было опытных стратегов и тактиков. Обладавший весьма ограниченным боевым опытом Карл Альберт принял на себя функции главнокомандующего силами Пьемонта, но проявлял недопустимую медлительность в организации наступательных операций против изрядно потрепанной и деморализованной на первых порах армии Радецкого. Налицо была и известная эйфория в связи с рядом выигранных сражений. Однако конец марта— апрель 1848 г. были потеряны Пьемонтом в ожидании восполнения недостающих боеприпасов и военного снаряжения, подхода регулярных сил Тосканы, Папской области и Неаполитанского королевства, в тщетных попытках скоординировать их совместные действия. Успешные операции итальянских сил в первые месяцы войны не решали стратегических задач, поскольку не помешали Радецкому осуществить передислокацию и реорганизацию все еще весьма внушительной австрийской армии, оказавшейся к лету 1848 г. способной на активные действия. Итальянцы не сумели помешать соединению австрийских формирований, отступавших из Ломбардии, Венецианской области, Центральной Италии и приходу подкреплений из империи.

Уже на начальном этапе военной кампании стала очевидной иллюзорность надежд патриотических сил и особенно «умеренных» на создание антиавстрийского союза, а затем и федерации итальянских монархий. Тяжелым ударом по делу независимости явилось усиливавшееся противодействие Пия IX антиавстрийскому и революционному движению в Италии, равно как и во всей Европе. В обращении «К народам Италии» 30 марта 1848 г. он декларировал свою приверженность делу мира, игнорируя реальности развернувшейся вооруженной борьбы в Северной Италии. В новом обращении 29 апреля 1848 г. папа высказался решительно против участия в войне с австрийцами, осудил тех, кто допускал возможность создания под его, папы, главенством единой итальянской республики, и призвал народы Италии сохранять верность своим государям и не ввергать Италию во внутренние распри и смуты. С этого времени можно датировать начало реакционного перерождения политического курса папы-реформатора, а соответственно развенчание «неогвельфских» иллюзий сторонников компромисса католической церкви и дела независимости Италии. Не прекращалась конфронтация папы и ведомств Ватикана с конституировавшимся в Папской области правительством и палатой депутатов из-за ориентации внешней и военной политики, средств поддержания конституционного порядка и отношения к планам объединения Италии. Мощные народные выступления в Риме и других центрах Папской области, ставшие прологом провозглашения Римской республики, побудили Пия IX и его приближенных к бегству в ноябре 1848 г. в Неаполитанское королевство. Оставаясь в крепости Гаета вплоть до разгрома Римской республики в июне 1849 г., он вел активную дипломатическую деятельность во имя сплочения в Италии и Европе реакционных клерикальных сил.

Не менее пагубные последствия для исхода военной кампании в Северной Италии имела нараставшая отстраненность от участия в борьбе с Австрийской империей Королевства обеих Сицилии. Это было обусловлено реакционными предпочтениями Фердинанда II, острым конфликтом неаполитанских властей с населением Сицилии, относительной слабостью в королевстве либеральных и демократических кругов. Правда, под нажимом патриотических выступлений весной 1848г. неаполитанская эскадра включилась совместно с пьемонтскими силами в морские операции против австрийского флота в Адриатике, а 4 мая началась переброска на север экспедиционного корпуса под командованием генерала Г. Пепе, но позднее они были отозваны. В противовес радикальным элементам, совмещавшим демократические требования (расширение круга избирателей, ликвидация верхней палаты парламента и другие) с решимостью активно участвовать в войне за независимость, в королевстве заметно проявлялись партикуляристские и антипьемонтские настроения. Мощные крестьянские движения, достигшие апогея в апреле 1848 г., внушали страх крупным землевладельцам и провинциальной буржуазии, усматривавшим в них чуть ли не проявление социалистических тенденций. Ретроградные силы пользовались невежеством крестьянских масс и предрассудками неаполитанской бедноты, чтобы внушить недоверие к либеральным и демократическим кругам и их программам.

В этих условиях стала возможна трагедия вооруженного противостояния в Неаполе 15 мая, в день открытия избранного в конце апреля парламента, между верными королю воинскими частями и повстанцами, выступившими в защиту парламента и его прерогатив, а также за пересмотр в демократическом духе конституции. В ожесточенных кровавых схватках, в которых на стороне властей приняли участие деклассированные элементы, с обеих сторон было убито 146 человек и ранено около 700. За разгромом либеральных и демократических сил последовал роспуск палаты депутатов и национальной гвардии, а за этим — поворот к авторитарно-диктаторским формам правления, возобладавшим к весне 1849 г. Отход короля Фердинанда II от конституционных методов правления усугублял напряженность внутреннего положения в королевстве и существенно ограничивал легальные возможности деятельности «умеренных» и демократов. Значительная их часть покинула родину, чтобы пополнить ряды волонтеров и участвовать в качестве добровольцев в военных действиях против Австрии в Северной и Центральной Италии, равно как в революционных движениях в Риме, Флоренции, Венеции и других центрах политической борьбы.

Усиливалась изоляция антибурбонского автономистского движения в мятежной Сицилии. Уже с лета 1848 г. королевские войска начали вооруженную интервенцию, отвоевывая шаг за шагом новые территории. Заключительный акт трагедии наступил в марте-мае 1849 г., когда королевские войска в ходе нового этапа активных военных операций расправились с защитниками и мирными жителями острова. Так в результате безжалостного артиллерийского обстрела был почти полностью разрушен город Мессина и погибли тысячи его жителей.

Уже с лета 1848 г. Королевство обеих Сицилии стало превращаться в форпост сил итальянской реакции, осложнив положение конституционных и демократических кругов в Папской области и Тоскане, а также существенно ослабив потенциал патриотического, антиавстрийского движения в Северной и Центральной Италии. Позиция Фердинанда II крайне негативно сказалась на ходе переговоров между Пьемонтом, Королевством обеих Сицилии, Папским государством и Тосканой о военно-политическом союзе — сперва весной 1848 г., затем в начале 1849 г.

Более благоприятную позицию по отношению к войне за независимость занял первоначально великий герцог Тосканы Леопольд II, вынужденный считаться с фактом возросшего влияния «умеренных» и демократов в герцогстве, особенно во Флоренции, Ливорно и других его центрах. Несмотря на родственные связи Лотарингской династии с домом Габсбургов великий герцог тосканский уже в конце марта 1848 г. вступил в переговоры о создании военно-политического союза (позднее Лиги) итальянских государств и дал согласие на отправку военных формирований Тосканы в Ломбардию (4,5 тыс. солдат регулярной армии и 3 тыс. добровольцев). В ноте, направленной в этой связи в Вену, указывалось, что это решение было обусловлено чрезвычайной обстановкой, сложившейся в герцогстве после событий в Северной Италии и необходимостью вышеозначенных мер «как во имя интересов всей Италии, так и во имя сохранения порядка и спокойствия в своих собственных владениях, равно как и для спасения своего трона» (выделено мной. — 3.Я.).

Несомненным успехом патриотических сил итальянских государств Центральной Италии— Тосканы, Пармы и Модемы — было изгнание австрийских гарнизонов из ряда городов и посылка добровольческих сил в Ломбардию и Венецию; управление герцогствами Пармским и Моденским перешло в руки временных правительств. Много позднее, в феврале 1849г., в связи с обострением политической обстановки в Тоскане ее покинул герцог Леопольд. Серьезные колебания итальянских монархов и заметное поправение их курса к осени 1848 г. были обусловлены нараставшим беспокойством ввиду радикализации политической борьбы в итальянских государствах, а также в Европе, особенно во Франции, германских государствах и в Австрийской империи. Эгоистические династические интересы усиливались присущим монархическим кругам социальным консерватизмом и страхом перед радикальными выступлениями типа июньского восстания в Париже и майских волнений в Вене. Подобные опасения проявлялись и среди «умеренных», сыгравших ранее столь значительную роль в конституционных преобразованиях, но не ожидавших массового проявления гражданских и патриотических настроений среди населения.

События в Ломбардии и Венецианской области и начало Пьемонтом военных действий против австрийских войск послужили мощным импульсом для повсеместного подъема патриотических настроений и осознания общей судьбы населения итальянских государств. Они способствовали преодолению их изолированности и объединению (до определенного предела) усилий либеральных и демократических кругов. Акты политической амнистии, введение политических свобод, начавшаяся борьба с австрийским игом привлекли на родину многих авторитетных мыслителей, публицистов, ветеранов прежних революционных сражений. При известии о пробуждении Италии из Южной Америки с отрядом сподвижников-«краснорубашечников» вернулся в июне 1848 г. Д.Гарибальди. В прошлом моряк, участник республиканского заговора 1834г. в Генуе, чудом избежавший ареста и заочно приговоренный к смертной казни, он приобрел широкую известность как борец против тирании в Южной Америке, мастер партизанской тактики. В родной Пьемонт приехал Джоберти, активно включившийся в политические битвы по вопросам внутренней и внешней политики. Прибыл в Италию и Мадзини. Преисполненные решимости разом разрубить сложный клубок национальных, социальных и международных проблем, стоявших перед итальянскими государствами, все эти деятели не всегда отдавали себе отчет в том, что общенациональный консенсус, без которого было трудно рассчитывать на решение задачи завоевания независимости и объединения страны, был несовместим с курсом на искоренение социальных зол и привилегий. Ведь это предполагало дифференциацию общества и устранение с политической арены наиболее мощных и обладавших реальной силой— экономической, военной, политической, интеллектуальной — правящих кругов итальянских государств.

Наряду с национальным движением славянских народов и Венгрии в рамках Австрийской империи повстанческая и политическая борьба в Ломбардии и Венецианской области, поддержанная войной за независимость Пьемонта и первоначально другими итальянскими государствами, явилась серьезным ударом по могуществу империи Габсбургов. Она радикальным образом меняла политическую ситуацию на Апеннинском полуострове. Потерпели неудачу дипломатические маневры Австрии в первые месяцы войны за независимость, когда она пыталась при посредничестве Англии и Французской республики добиться соглашения с Пьемонтом и компромисса с жителями мятежных провинций на принципах автономии Ломбардии и Венецианской области в рамках империи либо отказа от Ломбардии в пользу Пьемонта. Возникшие в Милане и Венеции временные правительства, а позднее и парламенты отвергли идею компромисса. В интересах дела независимости они активизировали свои контакты с итальянскими государствами, в первую очередь с Пьемонтом.

Первоначальные успехи в борьбе за освобождение территории Ломбардии и Венецианской области от австрийских войск и устранение австрийской администрации обусловили оживление среди либералов и демократов партикуляристских и даже гегемонистских устремлений. В Милане вынашивались планы объединения под эгидой Ломбардии двух бывших австрийских провинций; зато в Венеции возрождались надежды на восстановление былой мощи Венецианской республики и ее государственности, не без тревоги воспринимаемые в Ломбардии и Пьемонте, а также населением Венецианской области, опасавшимся диктата Венеции. Усиливались противоречия либералов и демократов в этих двух провинциях по вопросам политических и социальных преобразований, в оценке перспектив и возможностей контактов с официальными и оппозиционными силами Австрийской империи.

Немалым разочарованием поборников мадзинизма и патриотических сил стали трудности координации действий с революционными и освободительными силами в Австрийской империи и Европе. Франкфуртский парламент, идя на поводу у влиятельной фракции депутатов от монархии Габсбургов, выразил крайне негативное отношение к событиям в Италии и к факту провозглашения независимости Ломбардии и Венецианской области. С немалыми трудностями были сопряжены политические контакты ломбардских и венецианских патриотов с венгерскими повстанцами и деятелями славянских народов империи. Не оправдались надежды на развал (из-за национальных противоречий) армии Радецкого в Северной Италии. За исключением перешедших на сторону новых антиавстрийских органов власти военнослужащих, по преимуществу уроженцев Ломбардии и Венецианской области, основная часть солдат австрийской армии, в том числе славянского происхождения, в немалой степени из-за карательных акций командования, сохранила лояльность Габсбургам. Более того, по настоянию фельдмаршала Радецкого к лету 1848 г. он получил значительные подкрепления из пограничных областей Австрийской империи, что позволило ему перейти в июле-августе к активным военным операциям.

В условиях отхода ряда итальянских монархов от курса на войну за независимость возрастала роль Сардинского королевства как средоточия патриотических сил. Конечно, приходится говорить о серьезных колебаниях Карла Альберта — итальянского «Гамлета», как называли его политические оппоненты, негативно повлиявших на исход антиавстрийской войны. Ему были глубоко чужды идеи превращения «королевской», «династической» войны в войну народную, на что уповали без достаточных на то оснований демократические и республиканские круги. И сам король, и его сторонники-«альбертисты» лелеяли надежды на территориальное расширение королевства и предпринимали активные политические шаги по вхождению герцогств Центральной Италии, Ломбардии и Венецианской области в его состав. Ввиду сравнительной отсталости Сардинского королевства эти планы с крайним подозрением воспринимались в экономически развитой Ломбардии, в обладавшей богатыми культурными традициями Тоскане. Соперничество Савойской династии и Бурбонов, возглавлявших Королевство обеих Сицилии, за влияние на Апеннинском полуострове сыграло не последнюю роль в отказе Фердинанда II от военных операций против Австрии и в саботаже переговоров о военно-политическом союзе антиавстрийской направленности итальянских государств. В самом Сардинском королевстве существовали серьезные анклавы реакции на о. Сардиния и в Савойе, где сохранялось влияние традиционалистской, религиозной и консервативной по своей природе культуры и в штыки воспринимались исходившие от Турина и Генуи прогрессивные веяния.

Как бы то ни было, к лету 1848 г. сохранявшийся антиавстрийский курс Савойской династии обусловил Сардинскому королевству поддержку Англии и Франции и патриотических сил Северной и Центральной Италии. Не без борьбы и колебаний население Пармы, Модены и других мелких государств Центральной Италии (кроме Тосканы) в ходе инициированного туринскими эмиссарами плебисцита продемонстрировало свое стремление к вхождению в состав Сардинского королевства. В мае 1848г. с большим перевесом сторонников «фузионизма» (от итал. fiisione — слияние) высказались в пользу присоединения к королевству жители Ломбардии во главе с Миланом и функционировавшими на территории провинции правительством и Консультой (парламентом), а затем большая часть жителей Венецианской области и самой Венеции. Этот серьезный успех объединительной политики Пьемонта ободрил Карла Альберта в его противодействии проектам перемирия со стороны венских властей. Более того, он официально потребовал от австрийского императора Фердинанда I эвакуировать все австрийские войска с полуострова. Со своей стороны французские и английские круги вплоть до лета 1848 г. склонялись к одобрению произошедших в Северной и Центральной Италии перемен и, в частности, к признанию утраты австрийской монархией прав на Ломбардию и Венецианскую область. 24 мая Учредительное собрание Французской республики заверило Европу в своих горячих симпатиях к «принципу национальностей» и к делу независимости Италии.

Поглощенность процессом объединения отвлекала и официальные круги, и патриотически настроенную общественность от активных военных операций и дала столь необходимое австрийским силам время для реорганизации и укрепления дислоцировавшейся в Северной Италии армии. К тому же ход европейской революции, в особенности июньское восстание парижского пролетариата, демократические выступления в Вене в мае 1848 г. и радикализация освободительного движения в Венгрии, неблагоприятно влиял на политическую обстановку в Европе и в Италии, способствуя поправению правящих кругов и либеральных сил и движений.

По мере затягивания военных действий и все новых препон, возникавших на пути борьбы за независимость и единство Италии, росло утомление жителей Северной и Центральной Италии, испытывавших тяготы военных действий, а также последствий хозяйственного паралича из-за войны и прекращения торговых связей с Австрийской империей бывших ее провинций. Национальный консенсус мартовских дней уступал место поляризации сил в Северной и Центральной Италии. Немало нерешенных вопросов породил процесс «слияния», поскольку предстояло объединить парламентские учреждения Пьемонта и новых территорий королевства; не была завершена процедура передачи исполнительной власти в руки туринских комиссаров и реорганизация исполнительных органов; оставался открытым вопрос о мере самостоятельности новых составных частей Сардинского королевства, о создании единых вооруженных сил и т. п.

8 этих условиях последовал ряд удачных операций австрийских сил в Венецианской области, обеспечивших им свободу маневра. Были успешно отбиты попытки пьемонтской армии овладеть сильно укрепленным районом «четырехугольника» Мантуя-Верона-Пескьера-Леньяго на стыке Ломбардии, Венецианской области и пограничных территорий империи. После этого армия Радецкого перешла к наступательным операциям в Ломбардии. Используя просчеты пьемонтского командования, а также нескоординированность действий регулярных войск и волонтерских соединений, она нанесла 22-26 июля 1848 г. тяжелое поражение основным силам пьемонтскои армии при Кустоцце. Без согласования с ломбардскими властями практически без боя был сдан Милан, что произвело деморализующее воздействие на всю Италию. В критической ситуации Карл Альберт предпочел поспешно заключить перемирие с Радецким на крайне тяжелых условиях: пьемонтская армия покидала Венецианскую область, бросая на произвол судьбы сражавшуюся Венецию, так же как и Ломбардию. Правда, при этом существовала возможность эвакуировать военное снаряжение и всех патриотов, пожелавших отступить с военными. Демаркационной линией между австрийскими и итальянскими войсками стали течения рек Тичино и Аддо.

9 августа 1848 г. было официально подписано «Перемирие Саласко», получившее свое название по имени начальника генерального штаба пьемонтскои армии, который участвовал в заключении соглашения. Оно завершило важную фазу развития антиавстрийского, патриотического движения в Италии, проходившего в условиях гегемонии монархических и либеральных сил, но при подлинно народном размахе борьбы против военного и политического присутствия Австрии на полуострове. После прекращения военных действий австрийские вооруженные силы вновь закрепились в Ломбардии и Венецианской области, получили дополнительные возможности борьбы против блокированных ими защитников Венеции. Более того, австрийские войска вернулись в Парму и Модену, в легатства, входившие в состав Папского государства. Только благодаря англо-французскому посредничеству австрийская сторона была вынуждена временно отказаться от планов вторжения в Тоскану, рассчитанных на то, чтобы отделить ее территорию от Пьемонта и ослабить сотрудничество этих по-прежнему следовавших антиавстрийскому курсу государств.

Восстановление австрийского господства сопровождалось массовыми репрессиями, изъятием имущества, принадлежавшего знатным ломбардским и венецианским патриотам, покинувшим родные места, усилением цензуры, налогового бремени. С помощью чрезвычайных мер было сведено на нет влияние патриотических движений и организаций, хотя в конце 1848 г. и на протяжении 1849 г. имели место локальные антиавстрийские выступления, восстания, подавляемые с прежней жестокостью (в Брешии, Болонье и других городах). С приходом на пост канцлера империи Шварценберга и с передачей императорского трона Фердинандом I Францу-Иосифу в Вене отказались от проектов предоставления автономии итальянским провинциям и вернулись к реализации жесткого централизаторского и репрессивного курса. Несмотря на обострявшийся австро-венгерский вооруженный конфликт, императорские власти вынашивали планы дальнейшей реставрации своих позиций в Италии, используя, наряду с военными силами Радецкого, дипломатические меры воздействия на европейские государства и итальянских монархов.

В противовес ухудшавшейся международной ситуации и положению дел на Апеннинском полуострове радикальные демократические силы воспользовались дискредитацией Пия IX, Карла Альберта и других правителей, чтобы попытаться реализовать дорогую им идею независимости и объединения Италии на путях перехода к республиканским формам правления и созыва общеитальянского Учредительного собрания, призванного решить вопрос о создании единого итальянского государства. Осень 1848 — начало 1849 г. вплоть до новой фазы войны за независимость с Австрией ознаменовались бурной пропагандистской кампанией демократических парламентариев, публицистов, периодических изданий, возлагавших всю полноту ответственности за неудачу войны и утрату независимости Северной и частью Центральной Италии на монархов, в особенности на Карла Альберта, и на соглашательский курс «умеренных» политиков. Широкое распространение в Италии получил памфлет «О восстании в Милане в 1848 г. и последующей войне», написанный в Париже по свежим следам событий миланским демократом К. Каттанео. В нем герой «пяти дней» миланского восстания акцентировал внимание на неподготовленности пьемонтскои армии к военным действиям (вплоть до отсутствия топографических карт Ломбардии и Венецианской области), на бездарности генералитета, на гибельности тактики позиционной войны, на нежелании и неумении опереться на энтузиазм волонтеров и местных жителей. Он упрекал Карла Альберта и его окружение, а также ломбардских и пьемонтских либералов в боязни народной войны. Имевший возможность наблюдать героизм и самоотверженность населения Милана в дни мартовского восстания, Каттанео был убежден, что если бы вместо войны «королевской», подчиненной династическим целям и интересам, велась война народная, то разгром австрийцев мог быть достигнут в короткие сроки. Вне поля зрения К. Каттанео оказывались опасные проявления экстремизма со стороны радикальных элементов, разобщенность патриотических сил, медлительность ломбардских властей с решением социальных вопросов, негативно сказавшаяся на активности сельского населения.

Позднее неаполитанский офицер-патриот, отдавший жизнь делу борьбы за свободу Италии, К.Пизакане в своем капитальном труде «Историко-политико-военные очерки об Италии», написанном им уже после поражения революции 1848-1849 гг., сделал особый акцент на разборе военной кампании и грубых просчетов в стратегии войны со стороны Пьемонта. В противовес Каттанео, полагавшему, что успех войны за независимость мог быть обеспечен с помощью народной войны, Пизакане более реалистично оценивал мощь австрийской армии и важность формирования в Италии регулярных сил для успешной борьбы за изгнание австрийских войск с полуострова. Наряду с этим он одним из первых в Италии поставил задачу совмещения борьбы за независимость и объединение страны с решением крестьянского вопроса, что позволило бы опереться на крестьянство в предстоявших новых битвах за свободу.

Сходную оценку роли Савойской монархии в поражении патриотических сил Италии давал и Ф. Энгельс, пристально следивший за событиями в Италии. Гневным обвинительным актом в адрес Карла Альберта— «самого заклятого врага итальянской свободы из всех государей Италии» (явное публицистическое преувеличение убежденного республиканца и социалиста) — стала статья Ф. Энгельса «Освободительная борьба Италии и причины ее теперешней неудачи», опубликованная в октябре 1848 г. в «Новой Рейнской газете». Статья была построена на противопоставлении храбрости, энтузиазма, самопожертвования итальянского народа, полного решимости добиться национальной независимости (тезис, который оспаривается современными исследованиями, фиксирующими внимание на незрелости национального самосознания в Италии к 1848-1849 г.), и непомерного честолюбия Карла Альберта, готового использовать народное движение «в интересах своей жалкой короны», преисполненного ненависти и недоверия ко всем свободомыслящим силам Италии. Энгельс видел выход в том, чтобы «отшвырнуть» подальше короля и его приверженцев и встать под знамена демократии, — рецепт, который попытались реализовать в 1849 г. революционные демократы Рима, Флоренции, Венецианской республики, Сицилии и потерпели неудачу.

Надежды на возможность, на этот раз помимо монархов и «умеренных», повторить чудо национального подъема мартовских дней явились немаловажным фактором радикализации обстановки в Тоскане и Папской области и победы в них демократических сил в конце 1848 — начале 1849 г. В Тоскане после мощных антиправительственных выступлений в Ливорно, Лукке, Ареццо, Пистойе и непрерывных волнений в самой Флоренции в октябре 1848 г. к власти пришло правительство демократической ориентации, в котором ведущую роль играл триумвират Ф. Гвер-ацци, Д. Монтанелли, Д. Маццони. Это правительство возобновило инициативы в целях создания Лиги итальянских государств, провозгласило своей целью созыв Учредительного собрания, которое бы включало представителей всех итальянских государств и стало одним из центров борьбы за конституирование общенационального правительства и парламента. Опасаясь водруженного вторжения Австрии, Тоскана вступила в активные контакты с Пьемонтом и Папской областью, а позднее и Римской республикой, провозглашенной 9 февраля 1849 г. Наиболее же радикальные элементы поднимали вопрос об объединении с Римской республикой.

Если в Тоскане, как и в Венеции, существовало своеобразное сотрудничество демократов и «экзальтированных», то в Римской республике ведущие позиции занимали радикально настроенные республиканцы и демократы, попытавшиеся превратить республиканский Рим (в противовес монархическому Пьемонту) в центр борьбы за единство и независимость Италии. В деятельности Римской республики, ее правительства и Учредительного собрания принимали активное участие Д.Мадзини, Д.Гарибальди, А. Саффи, К. Армеллини и другие видные деятели демократического и патриотического лагеря. Установление республики знаменовало ликвидацию светской власти папы; были созданы благоприятные условия для деятельности народных клубов и других форм самоорганизации народных масс, для формирования вооружейных сил, верных республиканскому принципу. Вместе с тем, не без давления со стороны убежденных сторонников создания унитарного государства в Италии, прежде всего самого Мадзини, Римская республика обратилась со страстным призывом к объединению усилий всех государств для возобновления войны за независимость с Австрией. Лидеры республики ратовали за созыв общеитальянского Учредительного собрания, как бы перехватывая инициативу у тосканских демократов. На время Риму удалось стать центром притяжения патриотов и демократов из соседних государств, особенно из Неаполя, Модены, отчасти — Ломбардии и Венеции. Однако даже переход Рима, цитадели папства, в руки демократического правительства не мог ликвидировать типичной для Италии 1848-1849 гг. раздробленности патриотических сил.

Конкурирующим центром возобновления войны за независимость с Австрией с августа 1848 по март 1849 г. оставался Пьемонт. Ни король, ни патриотически настроенные либералы и особенно демократы не могли примириться с тем, что поражение при Кустоцце перечеркнуло политическое решение о присоединении к Пьемонту территорий Северной и отчасти Центральной Италии и надежду на удаление австрийских войск из Италии. В то время как умеренно-либеральные круги и противники конституционных новшеств лелеяли надежды на заключение при посредничестве Англии и Франции «почетного мира» с Австрийской империей, король и сторонники возобновления войны направляли усилия на реорганизацию армии, предпринимали попытки создания федерации итальянских государств. Этот план вынашивал и активно пытался реализовать В.Джоберти. Назначенный королем 15 декабря 1848 г. главой правительства и министром иностранных дел, он декларировал принципы независимости и объединения Италии в качестве правительственной программы, инициировал роспуск парламента и новые выборы, которые дали значительное преобладание в нем либерально-демократическому большинству. Пьемонтское правительство в этот период пыталось выступить в роли посредника между папой и правительственными кругами в Риме, вести переговоры с неаполитанским королем и тосканским временным правительством об образовании Лиги итальянских государств. Однако в ходе их выявилась явная невозможность совместных действий ярых реакционеров, подобных неаполитанскому королю и «поправевшему» Пию IX, умеренных либералов, каковым в основе своей оставался сам Джоберти и его единомышленники в Тоскане и Римской области, и демократов, полагавших, что настало их время вершить судьбы Италии. Потерпели неудачу и надежды на мирное посредничество Англии и Франции— из-за бескомпромиссной позиции Австрии, не желавшей поступиться своими владениями в Италии, а также из-за отхода английской и французской дипломатии от активной поддержки национального и объединительного движения в Италии. В этой сложной обстановке Карл Альберт решился на возобновление войны за независимость в заведомо невыгодных для Пьемонта условиях. 12 марта 1849 г. правительство объявило о денонсации августовского перемирия и намерении через восемь дней (срок, определенный условиями перемирия) возобновить военные действия.

Мотивы этого рискованного решения были весьма сложными. Здесь имели место опасения короля перед дискредитацией династии и института монархии из-за неудачной войны, надежды, что в случае военного успеха удастся реализовать одобренный плебисцитами 1848г. проект вхождения Ломбардии, Венецианской области, Пармы и Модены в состав Сардинского королевства (характерно, что сторонники возобновления войны из числа пьемонтских демократов и эмигрантов заверяли, что население этих регионов, как и в марте 1848 г., поднимется на борьбу, что обеспечит благоприятный исход антиавстрийской войны) и таким образом упрочатся международные позиции и королевства, и самого монарха. Однако надежды на реванш за поражение при Кус-тоцце рухнули из-за непредвиденного для пьемонтского генералитета хода быстротечной военной кампании, продолжавшейся всего 8 дней. 20 марта 1849г., опережая действия неприятеля, австрийские войска, сосредоточенные заблаговременно на границах Пьемонта, вступили на его территорию и осуществили разгром захваченной врасплох армии Карла Альберта. Кульминацией военной кампании стала битва при Новаре — одно из кровопролитных сражений своего времени (потери убитыми, ранеными, пропавшими без вести, попавшими в плен составили около 6,5 тыс. человек). Убедившись в невозможности продолжать войну, 28 марта 1849 г. Карл Альберт спешно запросил перемирия, отрекся от престола и покинул страну. Через несколько месяцев он скончался от тяжелой болезни в приютившей его Португалии, Наследовавший ему в экстремальных условиях сын Виктор Эммануил II (передача ему королевских полномочий и регалий произошла в резиденции короля в Новаре в присутствии узкого круга приближенных) был вынужден принять от Радецкого ультимативные условия перемирия, которые затем с небольшими изменениями вошли в заключенный после долгих переговоров и затяжной политической борьбы в Пьемонте Миланский мирный договор. Согласно условиям перемирия и мира, Австрия добилась официального отказа от претензий Пьемонта на Ломбардию, Венецианскую область (признанных Турином австрийскими владениями), а также на центральные герцогства Италии. Пьемонт был вынужден эвакуировать вооруженные силы из соседних с ним государств и территорий, распустить добровольческие воинские соединения из «австрийских подданных» — ломбардцев и венецианцев, вывести свою эскадру из Адриатики. Королевство выплатило крупную денежную компенсацию Австрии «за ущерб, причиненный войной». В качестве гарантии выполнения этих обязательств Австрия обеспечила себе право временно разместить гарнизоны в Алессандрии и ряде других стратегически важных центров Пьемонта и получила возможность тормозить восстановление вооруженных сил королевства под предлогом уплаты оговоренной договором компенсации.

Трагический исход войны за независимость ускорил консолидацию реакционных сил в итальянских государствах, получивших прямую поддержку Австрийской империи, Англии, а после поправения курса Второй республики — и Франции. Их совместными усилиями, при активном участии Пия IX и духовенства, а также регулярных войск Королевства обеих Сицилии был разгромлен либерально-демократический режим в Тоскане, обеспечена реставрация абсолютных монархий в Тоскане, Парме, Модене, задушена Римская республика и восстановлен теократический режим в Папской области.

Было подавлено автономистское движение в Сицилии; в августе 1849 г. после длительной и мучительной блокады перед превосходящими силами Австрии капитулировала Венеция— последний очаг революции и патриотического движения 1848-1849 гг. в Италии и Европе. Наступила так называемая «вторая Реставрация», обернувшаяся повсеместно усилением реакции и карательно-репрессивными мерами. Патриотические силы страны — как либеральные, так и демократические — расплатились сполна за свои дерзания, ошибки, иллюзии, просчеты тысячами жизней, преследованиями, вынужденной эмиграцией, тягостным зрелищем униженной вновь родины и ощущением утраченных шансов на казавшуюся близкой победу.

Определенным исключением на фоне возрождения абсолютистских порядков и капитулянтства монархов перед диктатом Австрийской империи, а в Папской области — и Франции (ее экспедиционный корпус вплоть до 1867г. являлся гарантом светской власти папы), вопреки поражению и тяжелым условиям перемирия, был Пьемонт. В нем нашли прибежище либералы и демократы всей Италии. Несмотря на попытки Виктора Эммануила II и «партии двора» вернуть себе свободу действий и пересмотреть конституционные нормы «Альбертианского статута», реальное соотношение сил в королевстве делало такой путь крайне рискованным и малорезультативным. Не увенчались успехом ни двукратный роспуск парламента, долгое время отказывавшегося признать кабальные условия перемирия и ратифицировать Миланский мирный договор, ни частые правительственные кризисы, призванные уменьшить влияние либералов и демократов в политической жизни королевства. Более того, особенно с приходом на пост главы правительства пользующегося популярностью либерального деятеля М.Д'Адзелио (он оставался на этом посту вплоть до 1852 г.) сохранение конституционного режима в Сардинском королевстве стало восприниматься — не без сопротивления — и Виктором Эммануилом II, и пьемонтскими политическими кругами как важный фактор упрочения сотрудничества с Англией и Францией и противодействия новым антипьемонтским и антиитальянским претензиям Австрийской империи, активно поддерживаемым Россией и Пруссией.

Вплоть до августа 1849 г., да и после поражения революции, пьемонтская дипломатия пыталась выполнить роль посредника между монархами и общественными силами и движениями, тщетно убеждая Пия IX, Леопольда II и Фердинанда II в опасности отказа от конституционных форм правления и курса реформ. И хотя все миссии неизменно терпели неудачу, они создавали Пьемонту репутацию оплота борьбы за свободу и независимость, что сыграло немаловажную роль в последующих битвах Рисорджименто.

Опыт борьбы за конституционные реформы и революционного и освободительного движения в 1846-1849 гг., несмотря на неудачу войны за независимость, поражение революции и установление «второй Реставрации», сыграл немаловажную роль в упрочении в общественном сознании активной части населения итальянских государств, особенно Северной и Центральной Италии, ценностей свободы, независимости, стремления к преодолению политической раздробленности Италии и конституированию итальянского государства. Выявилась тесная взаимосвязь и взаимозависимость этих компонентов «итальянского вопроса», так же как и пагубность пренебрежения патриотических сил в отношении остроты накопившихся в Италии социальных проблем, в особенности аграрного вопроса. Стала очевидной порочность абсолютистских режимов, обреченных ходом истории, равно как не принимавшего этого в расчет консервативного курса папства, вставшего с 1848 г. в открытую оппозицию делу независимости и объединения страны. Пий IX воспользовался поражением революции, чтобы задушить в зародыше вызревавшее в католических кругах направление «либерального католицизма».

В итоге битв 1846-1849 гг. окрепла политическая и организационная основа либеральных и демократических течений общественного движения. При всей несхожести и противоречивости воззрений либералов и демократов на национальные задачи и пути их решения, а также на выбор приоритетов между ценностями свободы, независимости и единства, эти силы действовали в 1848-1849 гг. в едином направлении, решая— каждая в меру своих возможностей и с учетом особенностей тех социальных сил, на которые они ориентировались, — задачу преодоления отсталости, раздробленности и зависимости страны и создания предпосылок становления национального итальянского государства. Именно в эти годы — в ходе повстанческой борьбы, массовых движений, отвоевания гражданских и политических свобод, опыта конституционных и республиканских режимов, войны за независимость, осознания пагубности абсолютизма и деспотизма и важной роли активной гражданской позиции — в Италии были существенно расшатаны устои традиционалистской культуры и стереотипы иерархически структурированного общества. На базе осознания ценностей свободы, независимости и гражданского достоинства был сделан важный шаг по пути становления национального сознания — важного условия становления национального государства.

Тогда же, из-за пагубности партикуляристских и династических предпочтений итальянских монархов и солидарных с ними социальных сил, стали очевидными несостоятельность либеральных федералистских проектов в виде верхушечного союза итальянских государств и трудность формирования итальянской государственности (после многих веков раздробленности) на базе демократической децентрализации, за которую боролись демократы-федералисты.

После 1848-1849 гг. среди либералов Италии возобладали надежды на обретение свободы и единства страны с помощью Сардинской монархии и военно-дипломатических усилий Пьемонта. Демократы же, настойчиво, но тщетно оспаривая утверждавшуюся гегемонию либерально-конституционных, монархических сил, по-прежнему ратовали за народную революцию и уповали на созыв Учредительного собрания как формы выражения народного волеизъявления. Это не мешало им быть, подобно либералам, поборниками унитарного устройства будущего итальянского государства. Причудливый синтез этих двух конкурирующих проектов на завершающем этапе Рисорджименто предопределил комбинированный путь рождения итальянского государства как плода военно-дипломатических и политических комбинаций «сверху» и народных инициатив революционного свойства «снизу».

З.П. Яхимович. Национальный фактор в интерпретации либералов и демократов Италии и его роль в революционных событиях 1848—1849 гг. // Европейские революции 1848 года. «Принцип национальности» в политике и идеологии. - М.: Индрик, 2001. - С. 82-134.